Ее высочество

 Ревматизм его высочества очень ухудшился. В течение нескольких недель ее высочество принцесса Мария-Каролина не посещала театра.

 Г. фон Пельниц был очень деятелен; он стоял за товарищеское общение сочленов придворного театра.

 -- Милый друг, -- говорил г. фон Пельниц, -- мы так редко видимся.

 -- Любезнейший друг, мы же товарищи и, однако, так чуждаемся друг друга.

 -- Милый друг, мы должны бывать друг у друга.

 В ближайшую субботу был товарищеский обед у г. фон Пельница. Придворный актер г. Кайм вел к столу г-жу Пельниц.

V.

 Пришла весна с томящим зноем, и солнце вызывало жизнь из глубин в высоту. ее высочество была нервна. Весеннее томление охватило ее высочество.

 -- У ее высочества причуды, -- говорила фон Гартенштейн, -- неисчислимые, моя милая.

 Графиня фон Гартенштейн свои послеобеденные часы проводила по большей части у mademoiselle Leterrier. ее высочество в последнее время часто удалялась после обеда к себе. Она желала отдохнуть.

 Ее высочество замыкала дверь, так что камер-юнгфере приходилось стучаться, когда приходило время опять одеваться к столу.

 Графиня фон Гартенштейн уходила посидеть к mademoiselle Leterrier.

 -- Милая моя, -- говорила она, -- это нервы. Но каково это терпеть, моя милая! Конечно, об этом не говоришь, но у ее высочества такие причуды! Вчера домой из театра мы пешком пришли!

 -- Пришли?

 -- Да, милая моя, мы пришли; ее высочество отослала экипаж. Ну, иногда все удовольствие прочь от этой прыти.

 Да, графиня фон Гартенштейн не говорила о том, что она терпит. Но у нее был верный способ молчать о своих мучениях.

 -- Милая моя, мне, конечно, приходится подчиняться, -- говорила она с таким видом, как будто, по меньшей мере, иногда бывала побита.

 Mademoiselle Leterrier сочувственно качала головой.

 -- Mais oui, -- говорила она, -- c'est l'âge orageux [О, да, это был бурный век -- фр.].

 -- Да, -- говорила графиня фон Гартенштейн.

 Она не понимала, что mademoiselle хочет этим сказать; графиня фон Гартенштейн никогда не была научена уменью узнавать признаки этого "l'âge orageux".

 -- Mais oui, -- c'est ça, -- повторяла mademoiselle.

 Она знала это. Mademoiselle Leterrier имела одного "neveu" ["племянника" -- фр.], долговязого, напомаженного юношу, который посещал ее дважды в год и очень исправно грабил ее сберегательную книжку.

 -- C'est ça, -- говорила m-lle Leterrier.

 Звонили. Это была госпожа фон Пельниц. Госпожа фон Пельниц зимою брала уроки французского языка у mademoiselle Leterrier. Все трое разговаривали о погоде; она такая непостоянная и так плохо отзывается на ревматизме его высочества герцога.

* * *

 Ревматизм очень мучил его высочество герцога. В последние два месяца он ни разу не чувствовал себя настолько хорошо, чтобы мог отправиться в театр.

 Ее высочество принцесса Мария Каролина садилась в темноте на свое место. Свет от рампы раздражал ее. ее высочество предпочитала сидеть несколько спрятавшись; ее высочество действительно была теперь очень застенчива в театре.

 -- Неужели он все будет изображать мятежников? -- спрашивал его превосходительство фон Курт. -- Это сумасшествие, которое действует заразительно.

 Графиня фон Гартенштейн находила, что великий Девриен должен перевернуться в своем гробу.

 Ее высочество сидела застенчиво притаясь.

 Иосиф Кайм на сцене увлекал молодежь.

 Это было не только великое мастерство, -- пылкая юность воспламеняла творения искусства всеми страстями. Ненависть становилась зверством, и любовь -- неистовством. Жизнь претворялась в горящую необузданность.

 Добрые буржуа резиденции были так ошеломлены, словно их повели на штурм через площадь ратуши.

 Мария-Каролина прижималась в угол своей ложи. Она испытывала робкое удивление, тоскливое отвращение, и не знала, на что их направить. И она сидела, как глухая, которая изо всех сил старается услышать, и глядела на всех этих людей, там, на сцене.

 Голос Иосифа Кайма господствовал над всеми другими.

 Иногда звучал он переливчато мягкий и прельстительно сладкий, как музыка, -- вот как теперь, когда Дон-Карлос говорил с королевою.

 И с любопытством смотрела ее высочество на Дон-Карлоса, который преклонял колени перед своею возлюбленною, -- на его лик, который, сияя, обращался к ней, на уста, с которых слетали такие слова, на голову, которая так низко склонялась, когда он целовал ее руку. И долго, с удивительною радостью, закрыв глаза, удерживала перед собою ее высочество его образ.

 Но действие продолжалось. И яростно боролась Эболи за Карлоса, и Карл проклинал своего отца и клялся быть его врагом, и Роза шла на смерть, добродетельная Роза.

 Ее высочество едва понимала слова. Но она слышала мятежные голоса словно в большом хоре и чувствовала томительный страх, как будто бы ее дыхание прерывалось, и биение сердца в ее груди останавливалось.