Эффект бабочки в СССР

— Работали «Тушки» — сказал по поводу этой операции Даликатный. — Мабыць, ФАБ-ами пятисотыми. Мы километрах в четырех оттуда были, но земля тряслась так, шо… А потом вертушек нагнали — до черта, десант с небес посыпался, ну это мы уже собственными глазами… На земле их встречали, короче. А с чего началось? В общем, третьего августа наши из 783 разведбата трапили у пастку… То есть — в засаду попали, в ущелье, вокруг них — душманы, а мы — вокруг душманов. Черта лысого они нас заметили. Они кинулись резать наших, а мы кинулись резать их… Когда басмачи стали отходить — мы пошли за ними, навели «Тушки»… В общем — ацкае пекла! Ну, а потом десант доделал дело. Трупы складывали штабелями.

Я как бы понимал, что эти бойцы ничего более подробного мне сказать не могли, да и звучало это всё довольно фантастично, но если отбросить в сторону эмоции — получалось, ловушка для мотострелков из отдельного Ченстоховского полка и 201-й Гатчинской дивизии, устроенная душманами, превратилась в избиение последних. И об этом молчали все газеты — и наши, и зарубежные. Зато — говорили на каждом блокпосту. И знал каждый из встреченных нами местных… К чему это всё вело — мне с моим жалким умишком понять было весьма сложно.

Мне к интервью готовиться надо было. Хотя бы — морально.

* * *

Может быть, Гумар и Даликатный знали какое-то волшебное слово, или у нас на «Мицубиси» были намалеваны колдовские символы, но по весьма условной дороге среди гор мы достигли реки Панджшер практически без остановок. И дальше ехали без всяких проблем: ни советские солдаты, ни местные моджахеды и бандиты нам препон не чинили. Всегда оставалась возможность нарваться на отморозков и беспредельщиков, да и наркоподполье Герилович вряд ли вычистил окончательно, но либо договоренности по нашему проезду имелись железные, либо — нам просто повезло.

А еще, где-то на подкорке, я вспоминал, что летом 1980 года Ахмад-шах Масуд, некоронованный король этих мест, заключил первое свое перемирие с шурави. И слово свое — держал.

— А вот тут — тормози! — сказал Даликатный. — Гляди, вот и знак.

У дороги была сложена пирамидка из камней. Не очень большая, если не знаешь — внимания не обратишь. Мы ехали весь день, солнце клонилось к закату, и потому я даже рад был остановке — по крайней мере можно было размять спину и шею — чем я и занялся.

— Ты что — йога? — спросил Гумар. — Поворачивай, видишь — следы от колес?

Если раньше дорога была условной, то теперь она превратилась скорее в направление, избежать которого было нельзя ввиду особенностей рельефа. Высокие, пустынные горы диктовали свои правила дорожного движения, оставляя узкую полосу, пригодную для автомобиля. Хотя, скорее всего, машины тут были редкими гостями — местные предпочитали передвигаться пешком или использовать всё тех же ишаков.

— Всё, приехали. Вылезаем, — Даликатный побарабанил по панели пальцами, выдохнул и открыл дверь.

Они оставили автоматы в машине, однако ПМы из кобур доставать не стали. Руки держали на виду, не дергались, просто стояли рядом с автомобилем. Я тоже выбрался из Мицубиси и огляделся: это походило на оазис! Чуть в стороне от дороги, рядом с горным склоном пышно росли деревья и кустарники, слышалось журчание воды.

— Бери свою аппаратуру, что там тебе надо… Хайбер оставь, идиёт! Ничего не бойся, Масуд дал слово — всё будет в порядке, — сказал Гумар.

— До сих пор поверить не могу — реально Панджшерский Лев согласился на интервью?

Слово «реально» заставило глаза Гумара прищуриться — так здесь не говорили. Да и Панджшерским Львом его еще не называли… Но потом пограничник пожал плечами:

— Я больше тебе скажу — Масуд сам прознал, что ты ищешь с ним встречи, и сам организовал ее через людей… Ну, знаешь, аквариумное рыбоводство — это довольно узкий круг любителей, своеобразное увлечение. Они там все друг друга знают.

— Они? — то есть эти двое всё-таки не были коллегами Гериловича?

Есть многое на свете, друг Горацио… Некоторым секретам, пожалуй, стоит остаться секретами.

— А вот и они, — кивнул Даликатный, который обошел по кругу Мицубиси и кивнул в сторону оазиса. — У Ахмад-шаха свой переводчик, так что не дергайся. И вообще — веди себя прилично, не отчебучь чего-нить такого…

— Белозоровского, — подсказал Гумар. — Иди уже.

И я пошел.

* * *

— Ас-саляму алейкум, кумандон-сахиб, — чуть поклонившись, произнес я слова приветствия.

Он встал из-за простого дощатого стола, обошел его кругом и протянул мне руку. Ахмад-шах Масуд, Панджшерский Лев, Великий Таджик, один из самых авторитетных полевых командиров Афганистана и партизан, чье имя по праву ставили на один уровень с Хо Ши Мином и Че Геварой.