Эффект Достоевского. Детство и игровая зависимость

Наши респонденты часто упоминали различные ситуации, связанные с насилием. Однако о какой бы форме насилия ни шла речь, результат всегда остается прежним: страдание, отчаяние и чувство собственной бесполезности. Сталкиваясь с физическим, сексуальным и эмоциональным насилием, ребенок чувствует себя преданным, униженным и ненужным. Часто такие дети вынуждены скрывать свое «я» из страха перед агрессором. Это негативно влияет на их уверенность в себе и отношение к собственной личности.

Кроме того, анализ количественных данных показал, что дети, чьи родители были патологическими игроками, в пять раз чаще рисковали столкнуться с пренебрежением или насилием. Как неоднократно доказывается в нашем исследовании, последствия насилия продолжают проявляться даже во взрослой жизни. Респонденты, подвергавшиеся насилию, чаще обращаются к нездоровым и неэффективным копинг-стратегиям – в том числе у них развивается игровая зависимость и зависимость от наркотических веществ (включая алкоголь).

Наши респонденты в основном сталкивались с двумя видами насилия: они были либо свидетелями семейного насилия (то есть видели, как мать подвергается насилию со стороны отца), либо его жертвами. Когда ребенок видит, как один родитель причиняет боль другому, ему самому может ничего не угрожать – однако после этого его всю жизнь преследуют травматические воспоминания. Наши респонденты реагировали на такие ситуации по-разному. Чаще всего они описывали чувство беспомощности, напряженности и страха.

Например, Ронда видела, как ее отец избивал мать, но была слишком напугана, чтобы вмешаться: «Я не убегала… если он [отец] начинал бить маму. Я кричала на него, но не приближалась. Мне было страшно, что он и меня ударит. Я сразу же бежала в полицию. И я… приводила полицейского, но не заходила [обратно в дом]».

Будучи ребенком, Ронда понимала, что отец не имел права бить мать, но она боялась вступать с ним в конфликт, поэтому искала помощи у полиции. Легко представить, какое чувство вины и сожаления она испытывала во взрослом возрасте, когда думала, что не смогла помочь матери и оказалась беспомощной перед отцом. Эти чувства – беспомощность, страх и боль – продолжали преследовать ее много лет. Многие участники нашей выборки вспоминают, что в детстве они ощущали себя беспомощными перед лицом опасности.

Детство Стивена тоже было непростым. Его родители постоянно ссорились, и он ничего не мог с этим сделать. Хуже всего, что временами родители как будто мирились, и ему казалось, что они даже любят друг друга, пока между ними внезапно не разгоралась новая ссора: «Наша семья была [словно] Джекилл и Хайд. Сегодня у нас бушует Седьмая мировая война, отец и мать орут друг на друга. А на следующее утро он спрашивает как ни в чем не бывало: “Слушай, а можно мне яичницу с беконом?” И я такой: “Что вообще происходит?”».

Непредсказуемость пугала Стивена больше всего. Отношения между родителями могли измениться в любой момент. Стивен всегда нервничал, потому что никогда не мог заранее угадать, в какой момент разразится следующая ссора. Подобная нестабильность преследовала его и во взрослой жизни; вот почему он не был уверен в собственных решениях и постоянно ошибался, в особенности в игре.

Когда ребенок становится свидетелем семейного насилия, в его отношениях с родителями появляется напряженность. Респонденты отмечали, что напряженные детско-родительские отношения стали для них крупным источником стресса и подорвали доверие к родителям и другим взрослым, к которым они могли бы обратиться в поисках стабильности и поддержки. Например, конфликт между родителями Джонатана привел к появлению напряженности в его отношениях с отцом:

Мои родители никогда не были счастливы вместе. Он [отец] был вечно недоволен и иногда вымещал это на мне. Между нами всегда сохранялось напряжение. И я иногда думаю, что отец вымещал… это называется «сместить агрессию». Допустим, вы пинаете собаку, потому что злитесь на кого-то. Так что, когда он был несчастлив, бывало, он вымещал это на мне.

Отец выплескивал свой гнев на Джонатана, пока тому не начало казаться, что он неспособен справляться с проблемами – неспособен ничем помочь ни себе, ни своей семье.

Некоторые патологические игроки, принимавшие участие в нашем исследовании, были жертвами прямого физического насилия со стороны родителей. В детстве они боялись тех самых людей, которым полагалось их защищать, и потому не научились ощущать безопасность и ценность своего «я». Подобно детям, наблюдавшим за насилием со стороны, они чувствовали себя одинокими и неспособными изменить жизнь к лучшему.