Эффект Достоевского. Детство и игровая зависимость

Все было хорошо, пока отчим не переспал со мной… Сначала с моей сестрой, а потом и со мной… Он говорил, что любит меня и все такое, и я поверила, потому что еще ни с кем не встречалась. Я ничего не знала о сексе. Потом я в него влюбилась. Я даже не понимала, что это было насилие, пока мне не объяснили. Это продлилось три года. Потом они с моей сестрой уехали… Я ушла из дома, когда мне было лет двадцать, и я была беременна – родила от него двоих детей. Сестра родила троих. Такой вот получился треугольник.

Не приходится сомневаться, что этот травмирующий опыт останется с Дебби навсегда. Она старается осмыслить свои воспоминания и осознать, что случившееся с ней было действительно насилием. Ей был причинен психологический вред, который мог перерасти в серьезную психологическую патологию. Чтобы справиться с болезненными воспоминаниями, Дебби играет в азартные игры, потому что это позволяет ей сконцентрироваться на чем-то помимо травмы.

От любого эпизода насилия остаются эмоциональные следы. В сущности, физическое и сексуальное насилие обычно сопровождается эмоциональным. Например, когда Адама избил отец, он чувствовал себя опозоренным, и это нанесло вред его самооценке. Он вспоминает:

Я помню, что сильнее всего отец избил меня, когда я взял из холодильника две засахаренные вишни для коктейля.

После этого мне было стыдно переодеваться на физкультуру, потому что пришлось бы снимать шорты или брюки, а у меня все ноги были в синяках. Для меня это было тяжелое событие.

Адам вспоминает не столько физическую боль, сколько стыд, связанный со зрелищем синяков. Это было «худшее наказание», потому что от него остались следы, которые могли заметить другие люди, – следы, напоминавшие ему, что отец им недоволен. Само событие давно осталось в прошлом, однако воспоминание со временем только сильнее укореняется в его памяти, так что Адаму не становится легче. Игра позволяет ему отвлечься от чувства боли и стыда, связанного с той ситуацией насилия.

Однако эмоциональное насилие не всегда связано с физическим или сексуальным. В сущности, это самая распространенная форма насилия, о которой сообщали наши респонденты: ее результатом становится чувство отвержения, униженности, страха и одиночества. Многие патологические игроки в детстве сталкивались с негативными последствиями эмоционального насилия.

Как и в ситуации с Адамом, многие жертвы эмоционального насилия чувствовали себя недостаточно хорошими. Им казалось, что родители никогда не будут ими довольны. Постоянный стыд отрицательно влиял на их самооценку. Во взрослом возрасте низкая самооценка стала фактором, подталкивающим к выбору нездоровых копинг-стратегий, таких как игра.

Отдельные участники вспоминают, как их обзывали, обманывали и унижали. Например, Амрит рассказывает об одном случае из детства, связанном с ее матерью, которая страдала от алкоголизма и игровой зависимости:

У меня была рыбка… в маленьком аквариуме, и я забыла его почистить, так что она включила свет, когда я спала, и выплеснула на меня воду из аквариума, и рыбка умерла прямо у меня на глазах. И это было действительно жестоко. Она сказала: «Я тебе говорила, чтобы ты почистила этот чертов аквариум». Она вылила его мне на голову в три часа ночи. И сказала: «Теперь тебе не надо его чистить». Она была очень пьяна. [На следующее утро] моя рыбка мертва, а она меня будит в школу.

Мать Амрит часто прибегала к вербальному насилию – например, говорила: «Тебе надо было родиться мальчиком». Всякий раз, когда дочь просила у нее помощи, она называла ее «ублюдком». И хотя Амрит теоретически понимала, что ее мать пьяна и что в трезвом состоянии она не стала бы так ее обзывать, эти слова все равно оставляли эмоциональные рубцы.