Эффект Лазаря

Матушка благословила меня не на жизнь в монастыре, почему-то для меня это стало совершенно ясно. В монастыре я останусь до девятого дня, а затем вернусь домой, и мы увидимся. Храни тебя Господь, милая моя сестричка. Твоя Варвара Самборская».

Сверху приписано карандашом, видимо, рукой тети Таси: «1915 год».

Письма были впечатляющи, ничего подобного я не ожидала. Но отдавать их Лильке, несмотря на то, что адресат ее прабабка, а матушка Макария – ее двоюродная прапрабабушка, я не собиралась. Лилька не очень в этих письмах и нуждалась, а сейчас затеяла ремонт, еще потеряет. Потом отдам скан.

Остались не прочитанными записи тети Тасиной матери в тонкой школьной тетрадке. Заглянула – там о войне.

49

Позвонила моя мать. В адеквате, но чрезмерно возбужденная.

– Где ты все время шлындраешь, никак не могу тебя застать.

– Была у тети Таси, но уже часа полтора дома.

– Звоню без перерыва, значит, ты плохо повесила трубку. Как Тася?

– Хорошо. – И, что приятно, трезвая как стеклышко. Не могу не воткнуть шпильку, а она делает вид, будто не замечает: – Прости, что не взяла царскосельские ворота, на улице хлестал дождь. Они в порядке, следующий раз привезу.

– Это не к спеху. Я вот что хотела бы… Хотела бы забрать от тебя «лжебосха».

– «Заначку»? А зачем она тебе? – спросила и тут же поняла: продать хочет. Говорю мерзким голосом: – Ладно, я привезу ее завтра после работы.

– Не надо, завтра зайдет человек, ему отдашь. Ты только скажи, в котором часу будешь дома?

– Может, лучше мне заехать?

– Нет, не лучше. Нас не будет, мы идем в гости.

Не хочет, чтобы я приезжала и увидела их многоговорящий бардак. А в гости они не ходят уже сто лет.

– Хорошо. Тогда в шесть. Но как-то странно все это… А что за человек?

– Алексей Максимыч.

Все это тянет на розыгрыш. Или на маразм.

– Горький, что ли?

– Почему горький? А… ты об этом? Нет, не Горький. Ну, значит, до завтра!

Повесила трубку, я пребываю в задумчивости, опять звонит.

– Забыла тебе рассказать самое главное. Вчера у Лидуши был день рождения – кстати, могла бы и поздравить! – и я ездила к ней в Колпино. И вот, провожает она меня на вокзал, идем аллеей, видим на скамейке молодую женщину с коляской, а перед ней мужчина стоит. Она протягивает мужчине ребенка и говорит: «Иди к папе на ручки!» Отгадай с трех раз, кто был этим мужчиной.

Я не отгадала.

– Гений!

– Не может быть! Ты ошиблась! Или не так поняла!

– Может, я и киряльщица, как ты выражаешься, но не сумасшедшая. И понять иначе эту сцену, достойную кисти художника-передвижника, невозможно. К тому же я была не одна. Позвони Лидуше, спроси.

Милейшая моя матушка обладает многими редкими качествами. Одно из них – оказываться в ненужное время в ненужном месте. Сама-то она считает совсем наоборот.

– Он тебя видел? – спросила я, не надеясь ни на что хорошее.

– Разумеется, видел.

– Но ты сделала вид, что не видишь его?

– Это было бы по меньшей мере странно, ведь мы столкнулись нос к носу.

– И что он сказал?