Эффект разорвавшейся бомбы. Леонид Якобсон и советский балет как форма сопротивления

Видимо, те, кто поначалу поддались натиску Якобсона, затем опомнились. А может быть, и Москва приструнила, указав местному партийному начальству, что положено и что не положено делать. Руководить беспартийному да еще еврею в брежневские времена было, конечно, не положено, – говорит Ирина, вспоминая разочарование и гнев мужа. «Боль от случившегося была очень сильна, хотя Л. В. старался не подавать вида. Он занимался своими делами. Писал либретто, над чем-то размышлял, читал» [Якобсон И. 2010: 13–14]. Он также находил некоторое утешение в результатах Арабо-израильской войны 1967 года, получая удовольствие от эпичной победы Израиля над враждебными соседними странами, которые поддерживал Советский Союз.

Чтобы занять место Якобсона после отказа предоставить ему труппу, чиновники назначили художественным руководителем этой новой камерной балетной труппы удивленного П. А. Гусева. «И Петр Андреевич ее принял, что Л. В. очень обидело» [Якобсон И. 2010:14], – рассказывает Ирина. Гусев, бывший танцовщик Кировского и Большого балетов, а в молодости – член «Молодого балета» Баланчина, был опытным педагогом и балетмейстером, известным балетным дипломатом. Но он не был хореографом оригинальных произведений и тем более не претендовал на создание собственной труппы. «Они продолжали здороваться друг с другом, – вспоминала вдова Якобсона о взаимоотношениях Гусева и ее мужа, которые прежде были друзьями, – но прежних отношений не стало» [Якобсон И. 2010: 14]. В художественном плане замена также была катастрофической. В течение двух лет труппа из-за низкой посещаемости своих ничем не примечательных концертов потеряла такую значительную сумму денег, что члены «Ленконцерта», государственного учреждения по организации культурных мероприятий, присоединили свои голоса к хору, просящему Министерство культуры и партию вернуть труппу Якобсону, чтобы она могла зарабатывать, а не только тратить деньги [Якобсон И. 2010: 14].

Якобсон ждал этого момента, словно шахматист. Ирина вспоминает, что более чем за год до этого, спустя всего несколько недель после того, как Гусев стал художественным руководителем труппы, он пришел в квартиру Якобсонов по адресу улица Восстания, 11, в фешенебельном районе Ленинграда, недалеко от Невского проспекта, с просьбой.

В один прекрасный день, как только труппа – ее назвали «Камерный балет» – начала работать, Петр Андреевич пришел к Л. В. домой с предложением поставить в его коллективе первую программу – все, что он захочет. Я, присутствуя при разговоре, решила помочь уговорить Л. В. «Вы так хотели иметь свой коллектив. А Петр Андреевич дает вам карт-бланш: делайте все, что задумали. А вместе вам будет легче. Вы же такой талантливый, а П. А. такой умный!» Гусев услышал и тут же спрашивает: «Ирочка, не хотите ли вы сказать, что я бездарь, а он дурак?» Уговоры оказались напрасными. Мой муж был непреклонен: «Вы взяли коллектив, вы и делайте программу». И закончил разговор. Таким огорченным я никогда Петра Андреевича не видела. Но он не знал еще, что ожидает его дальше. Пока он был в комнате, наша собака, немецкая овчарка, добралась в передней до его кожаной папки со всеми подписанными документами по коллективу и успела их наполовину съесть. Визит явно не удался [Якобсон И. 2010: 14].