Эффект разорвавшейся бомбы. Леонид Якобсон и советский балет как форма сопротивления

[Он] обговорил возможность пересмотреть труппу, объявив новый конкурс, а также затребовал время на подготовительный период. Согласились. Затем попросили принести планируемую программу и для обсуждения ее собирали бесконечные совещания.

Досконально хотели знать, что и как Л. В. собирается ставить, требовали рассказать каждую миниатюру. «Балет не рассказывают, балет показывают», – то отшучивался, то отругивался Л. В. Если для какой-то миниатюры композитор был выбран не русский, а тем более такие чуждые советской музыке, как Альбан Берг или Антон фон Веберн, то сразу вставал вопрос: а зачем именно они, а почему нельзя других? Но и Шостакович вызывал такое же начальственное недовольство. Якобсоном все время были недовольны. Но он умел перетянуть на свою сторону любого, заставить себе подчиниться. Потому что в вопросах творчества он был бескомпромиссен и никогда не отступался от своего замысла. Почти за каждый из них он вел борьбу и рано или поздно выходил из нее победителем. Не удивительно, что власти его не любили. Они видели, что он их нисколько не боится. Он не заискивал, не лебезил, он был совершенно свободным человеком. А это в то время, как известно, было весьма не типично [Якобсон И. 2010: 14–15].

Однако накануне открытия первого сезона своей труппы Якобсон проявил необычное терпение по отношению к этим неизбежным попыткам контроля. В декабре 1970 года в выступлении перед журналистами в ЛОВТО, ленинградском отделении Всероссийской театральной ассоциации, он вспоминал:

У нас было уже три просмотра. Первый – тогда, когда мы еще не успели начать работу, а последний прошел семнадцатого декабря. Я отношусь к этим просмотрам с полным пониманием и одобрением. Необходимо проверить то, что я делаю. Не каждый верит, не каждый понимает. Деньги же огромные: в год 400 000 рублей, почти полмиллиона. На нашу программу из восьми отделений отпущено 200 000 рублей. Естественно, что руководители волнуются: что будет дано за эти деньги?[293]

Правда, далее, более реалистично смотря на ситуацию, он признал, что для этих просмотров были и другие мотивы:

Но я был бы необъективен, если бы не сказал, что есть люди, которые относятся к созданию новой труппы недоброжелательно: кто – с позиций ревности, кто – с позиций недоверия, непонимания, кто – еще с иных позиций, имея на этот счет разного рода соображения. <…> Я за свою большую театральную жизнь привык, чтобы мне что-то мешало. Иногда это мешает достижению положительных результатов, все время ставятся палки в колеса, но мы их выбрасываем и катимся дальше. И… делаем свое дело энергично, с любовью, с полной отдачей сил[294].