Эффект разорвавшейся бомбы. Леонид Якобсон и советский балет как форма сопротивления

Позже, когда в период хрущевской оттепели атмосфера в обществе перестала быть настолько удушающей, возникли открытые дискуссии, касающиеся творчества Леонида Якобсона. Он получил народное признание в качестве смелого идеалиста. В первые десятилетия после распада СССР автор этой книги часто брала интервью у артистов из бывшего СССР. Неважно, были они старыми или молодыми, проживали в Нью-Йорке, Иерусалиме, Сан-Франциско, Санкт-Петербурге или Москве – все они, как правило, знали о Якобсоне и говорили о его «нравственном мужестве», неразрывно связанном с «творческим гением». Пределом интеллектуального мужества называли они присутствующее в его работах сочетание изобретательности и способности к сопротивлению. Ведь Якобсон всегда, несмотря ни на что, создавал именно то, что хотел. Его нравственная сила освещала путь другим людям в те мрачные времена. «В театральном мире его считали одним из великих артистов балета, – вспоминает Ольга Левитан, профессор Русского театра Еврейского университета в Израиле, которая в 1970-х годах была ленинградским подростком и видела несколько постановок Якобсона. – Культурная публика Ленинграда 1970-х годов знала Якобсона. Им всегда были интересны его постановки. И все знали, что у него были проблемы с властью»[43].

В самом деле, то, что у балетмейстера были «проблемы с властью» из-за творчества, роднило его с теми, кто, так же как он, подвергался официальной критике за свое творчество. Валерий Панов, ведущий танцовщик Кировского театра, работавший у Якобсона до тех пор, пока не был уволен как «отказник» (в течение двух лет он безуспешно пытался эмигрировать в Израиль), писал, что личное мужество Якобсона вдохновило его призвать себе на помощь свое собственное:

Всякий раз, когда я уже готов был сдаться, я вспоминал Леонида Якобсона, который на самом деле должен был быть вторым Баланчиным. Каким-то образом любовь к балету сохраняла его на протяжении 30 лет, наполненных спорами, мольбами и переделками по указке партийных секретарей [Panov, Feifer 1978: 291].

В культурном смысле художественная позиция Якобсона всегда была обратно пропорциональна политике советской власти: в хрущевское время запрещенных художественных тем и практик стало меньше, а достижения Якобсона, получившего возможность работать не под диктатом партии, выросли и встречали все больше народного одобрения.

И все же это время перемен было непростым. После того как в 1951 году Якобсона из-за его национальности уволили из Кировского театра, он в течение нескольких лет оставался без работы. Но в конце 1956 года творчество Якобсона снова разрешили, и он вернулся с премьерой полномасштабного эпического балета «Спартак». Постановка была сделана по заказу художественного руководителя балетной труппы Кировского театра Ф. В. Лопухова. То было благоприятное время: через несколько месяцев, в феврале 1956 года, Хрущев произнес свой знаменитый «секретный доклад» на XX съезде КПСС, в котором раскритиковал культ личности Сталина, создав первую трещину в стене молчания официальных лиц по поводу сталинского террора. Исследователь советской эпохи В. Б. Линкольн отмечал, что это первое сомнение в сталинской идеологии привело в конечном счете к критике ограниченности созданного Сталиным соцреализма [Lincoln 1998: 420].

В 1990-х годах, с началом распада Советского Союза, интерес к Якобсону вернулся, хотя все 15 лет, прошедшие с момента его смерти, наследие балетмейстера игнорировалось. Соотечественники не просто поразились художественным достижениям великого хореографа, они увидели его независимую эстетическую позицию, его непреклонность и мужество. «Теперь они хотели узнать, кого же они потеряли», – объясняет вдова балетмейстера Ирина[44].

История Якобсона являет собой уникальный пример личной отваги, не имеющий аналогов в истории русского балета середины XX века. В отличие от художников советского литературного андеграунда, которые часто для выражения гнева использовали в своих визуальных и литературных произведениях сатиру, Якобсон старался не закладывать в свои произведения нападки на партийных функционеров; наоборот, он работал в студии так, словно в СССР по-прежнему царит новаторская атмосфера 1920-х годов, так, словно его модернистские находки по-прежнему актуальны, желанны и необходимы. А. А. Макаров, который танцевал в балетах Якобсона, пока был солистом Кировского театра, и который впоследствии, после смерти балетмейстера, стал руководителем труппы «Хореографические миниатюры», считает, что Якобсон – абсолютно загадочный персонаж в истории балета. По словам Макарова, Якобсон был «противником классического танца», и тем не менее он,