Эффект разорвавшейся бомбы. Леонид Якобсон и советский балет как форма сопротивления

Партитура «Золотого века» пронизана мелодизмом, гармонической изобретательностью и мягким сарказмом. В увертюре разбегающиеся музыкальные линии, кажется, бросаются со всех сторон сразу, соответствуя перегруженности темами в сюжете. Использование Шостаковичем в «Золотом веке» популярных танцевальных и мюзик-холльных мелодий звучало для современных ему слушателей как пародия. Это осознание было для композитора в то время значимым и критически важным, поскольку любое другое использование этих «декадентских» форм могло быть воспринято как их принятие. В начале 1930 года Шостакович высказался по этому поводу в журнале «Пролетарский музыкант». Говоря о композиторах, пишущих «легкую музыку» вроде фокстротов, он использовал термин «вредительская деятельность», чтобы обозначить опасность публикации и исполнения подобной популярной музыки [Fitzpatrick 1992:195]. Фицпатрик, которая резюмирует основную интерпретационную парадигму советской культурной революции как атаку на старую русскую интеллигенцию, полагает, что «Пролетарский музыкант», как и многие другие издания того времени, был проводником зарождавшейся прослойки коммунистов-специалистов, впервые давших о себе знать во время первой пятилетки – специалистов, которые эффективно вели классовую войну на страницах подобных журналов во время их короткой жизни с 1929 по 1932 год. Высказывания Шостаковича против «легкой музыки» были опубликованы за несколько месяцев до премьеры «Золотого века», и они объясняют, почему он настолько осторожно использовал подобную музыку – то есть танцевальные мотивы – в своей партитуре [Fitzpatrick 1992: 195].

«Золотой век» занимает любопытное место в советской культурной истории. Он был рожден в период энтузиазма по поводу того, что может дать соединение идеологии и искусства, и звездный состав молодых художников собрался для осуществления этой мечты, однако этот балет исчез после всего лишь нескольких представлений[103]. По сообщениям современников, он был намеренно провален – несомненно, на него обрушилось советское руководство, – и все его разнообразные компоненты были, по сути, потеряны. Хореография балета не сохранилась, остались лишь разрозненные записи и несколько эскизов замечательных костюмов Валентины Ходасевич. Партитура Шостаковича тоже была убрана в архив и пролежала неопубликованной 64 года, пока в 1994 году не появилась запись музыки балета, осуществленная дирижером Геннадием Рождественским с Королевским филармоническим оркестром Стокгольма[104].

До сих пор неизвестно, насколько монументальным балетным событием была премьера «Золотого века» и насколько выдающимся актом экспериментаторства и артистизма она явилась внутри советской и российской культуры. Из-за сюжетных деталей его называют первым антифашистским балетом, но, несмотря на некоторые модернистские элементы, он также является первым крупным балетом в зарождающемся жанре «неотрадиционализма»[105]. «Золотой век» рисует будущее балета, обернутое в советскую кожу. И его влияние, и поспешность его погребения объясняют, по крайней мере отчасти, то, как Якобсон в течение последующих нескольких десятилетий будет завуалированно использовать в своих балетах модернизм. Балетный модернизм продолжал едва заметно присутствовать в работах Якобсона, потому что советскому руководству, несмотря на стремление как можно больше контролировать создаваемые в стране балеты, все же требовалось достаточное количество новых работ, чтобы балет продолжал жить.

Тот факт, что «Золотой век» вошел в советскую историю как провал, хотя изначально он пользовался успехом у зрителей, говорит о способности советского цензурного аппарата определять успех и провал задним числом. Премьера «Золотого века» состоялась 26 октября 1930 года, и зрители приняли ее восторженно, однако оценки пролетарских критиков были гораздо менее позитивными. В течение сезона 1930–1931 годов в ГАТОБе он был показан 18 раз, он шел почти каждую вторую неделю в течение всего сезона, то есть с октября по июнь[106]. Как отмечал М. А. Якубов, президент российского Общества Дмитрия Шостаковича, такое большое количество представлений свидетельствует о том, что этот балет имел художественную ценность и успех у публики [Yakubov 1995: 197]. Балет был показан десять раз в 1930 году и восемь раз в 1931 году, с последующими постановками в Киеве в 1930 году и в Одессе в 1931 году [Fay 2000: 61]. Однако официальная культурная память, которая была создана вокруг «Золотого века», назвала его неудачей, и это клеймо оставалось на нем в течение последующих 65 лет.