Эффект разорвавшейся бомбы. Леонид Якобсон и советский балет как форма сопротивления

В отличие от политически ангажированных периодических изданий, художественная критика откликнулась на эстетические аспекты самого спектакля. Музыкальный руководитель постановки Александр Гаук в своих воспоминаниях отмечал, что адажио, поставленное Вайноненом для Ольги Иордан, которая танцевала партию Дивы-соблазнительницы (включавшую виртуозные повороты в ритмах танго и фокстрота, смешанные с классическими балетными жестами), обычно приводило к тому, что в середине спектакля ее просили исполнить этот фрагмент на бис. Гаук также вспоминал, что даже оркестровое вступление к третьему акту встречали восторженными аплодисментами и требованиями исполнить его на бис [Гаук 1975:125]. Балетный критик Борис Львов-Анохин, размышляя о карьере Якобсона, также отметил, что именно в «Золотом веке» он разработал новый «пластический язык, отвечающий современности и основанный на пружинистых, сильных, атлетических движениях»[110].

Шостакович, человек глубоко самокритичный, дал ряд взвешенных и развернутых оценок постановки, впервые уже через два дня после премьеры, когда он написал следующее письмо директору Управления ленинградских государственных театров 3. И. Любинскому, который отсутствовал в городе на премьерном спектакле:

Дорогой Захар Исаакович, позавчера состоялась премьера «Золотого века». В целом, спектакль прошел хорошо. Все мы, кто отвечал за его создание, имели большой успех. Никаких объявлений о спектакле не было, но это не так важно. Важно то, что вчера и позавчера публика оценила нашу работу. Спектакль был настолько удачен, что 6 ноября он будет показан… на торжественном заседании Ленинградского городского совета. Наибольший успех имели второй и третий акты. Первый акт почему-то оставил зрителей равнодушными. Я объясняю это тем, что танцевальные номера были несколько рафинированными. Так что приходите и убедитесь сами[111].

Шостакович высоко ставил музыку, написанную им к балету, назвав партитуру «необычайно удачной по сравнению со многими другими своими работами». Еще до премьеры он составил из нее короткую четырехчастную оркестровую сюиту («Вступление», «Адажио», «Полька» и «Танец») в качестве пробы. Наиболее развернутый анализ «Золотого века» он сделал в своем позднем эссе «Наши творческие встречи с Леонидом Якобсоном», где он вспоминает о визуально захватывающих образах, созданных балетмейстером. Согласно его описанию, эти образы включали в себя как широкий политический юмор, так и более тонкую иронию, возникающую благодаря построению двигательных образов, дающих новую трактовку театральным веяниям своего времени и его жанрам: