Эфириус. Восхождение

– Там. – Вот чёрт!

Я коротко вздрогнула и ускорилась:

– В общем, если мне снова удастся выйти с вами на связь, значит, мой антианомальный проект получился и тогда…

– Госпожа Грант! – оборвал меня главный страж. – Пожалуйста, покиньте салон экскаватора. Мы должны вас допросить.

Всё-таки не успела… Мне крышка.

Непроизвольно поморщилась и, стараясь, чтобы голос не сильно дрожал, деланно невозмутимо обратилась к зрителям:

– М-м-м… минутку. – И высунула голову из окошка: – Извините, мы не могли бы с вами переговорить чуть позже. Дело в том, что у меня сейчас проходит важная презентация и вы меня вроде как отвлекаете…

– Проведёте её в другой раз, – посоветовал страж, но тут же опомнился: – Какая ещё презентация?! Вы находитесь на закрытом правительственном объекте! ЭТО ЧТО, ВЕБКАМЕРА?! ГОСПОЖА ГРАНТ НЕМЕДЛЕННО ЕЁ ОТКЛЮЧИТЕ И ПОКИНЬТЕ КАБИНУ! ИНАЧЕ Я БУДУ ВЫНУЖДЕН ПРИМЕНИТЬ СИЛУ!

– Хорошо. Опустите оружие. Я спускаюсь, – ответила, незаметно снимая блокировку. Двигатель зарычал, и я, внутренне изнывая от страха и собственной дерзости, резко дёрнула белый рычаг на себя.

– А НУ СТОЙ! – полетело мне грозное в спину, а следом град пуль.

Я резко пригнулась, создала вокруг своего творения силовой щит и нервно обратилась на камеру:

– Господин Черлиин, если вы это слышите, прикажите, пожалуйста, своим стражам арестовать меня минут через двадцать, а лучше – через полчаса. Дело в том, что мне не очень удобно удерживать контроль над экскаватором и одновременно создавать щиты… О, кажется, оторвалась! – обрадовалась я.

Зря. Ибо очередная автоматная очередь тут же прошлась по моей фантазии. Мотор отрывисто «выстрелил», из динамиков донёсся треск, и я, сутулясь и извиваясь на сидении, выпалила:

– Зараза! Аномальная зона, чтоб её! Сейчас техника выйдет из строя… В общем, до встречи! Надеюсь, меня всё-таки не арестуют…

Секунд через тридцать запись видео прервалась. Экскаватор остановился. Я обернулась, увидела стражей, бегущих ко мне, и на фантастических скоростях стала создавать две волшебные кнопки, которые помогли бы моему двигателю заработать в аномальной зоне. Страх подгонял, а образы того, что со мной сотворят, мотивировали несказанно.

– ПОПАЛАСЬ! – кричали мужчины. – БЕРИТЕ ЕЁ В КОЛЬЦО! ВЫТАСКИВАЕМ ПО СИГНАЛУ!

Со всей силы ударила кулаком по красной здоровой кнопке, вложив всю себя в три коротких слова:

–НУ ЖЕ, ДАВАЙ!

Двигатель опять заработал. Я дёрнула рычаг на себя, продолжая бормотать под нос формулу материализации. Крепко зажмурилась. Машина подозрительно быстро для техники подобной конструкции рванула вперёд, снова послышались выстрелы, и из моего рта непроизвольно вырвался отчаянный вопль:

– А-А-А!

Когда я открыла глаза, то с облегчением поняла, что экскаватор по-прежнему функционировал. Даже больше – на всех парах нёс меня ко входу на рудники. Туда, где висела табличка с надписью «Труд освобождает». У груди заворачивалась буря, и я совсем позабыла о камерах. Опомнилась только неподалёку от второго блокпоста и включила их.

– Ну что, мы снова на связи? – громко спросила я, следя за дорогой. – Если да, то вы можете видеть, что моё устройство работает исправно. Хотя… слишком мало времени прошло, чтобы вам в этом удалось наверняка убедиться. Ведь так? – ядовито улыбнулась я и продолжила двигаться вперёд.

На охранников, которые, ошалев от невиданного зрелища – работающего экскаватора, замерли с автоматами наперевес возле шлагбаума. Поначалу я хотела остановиться, но потом… мой напряжённый взгляд метнулся к человеку в серой форме, который стоял за их спинами и командным тоном что-то кричал остальным.

И я в нём узнала господина Штейна. Начальника рудника.

Воспоминания накрыли свинцовой волной, сердцебиение ускорилось, стало сложно дышать, и я посмотрела правее, чтобы немного успокоиться. Зря. Потому что в отдалении увидела тот самый позорный столб, у которого меня били плетью. К нему цепями был прикован мужчина, который стоял на коленях, изнемогая от боли.

С такого расстояния было сложно его рассмотреть, если не знать, на что именно нужно обратить внимание, но я-то знала. А ещё представляла, как сильно ныли его онемевшие мышцы, как адским пламенем горела его изрубленная в лоскуты кожа на спине, как жужжали над его изуродованным окровавленным телом мухи, и каким уязвлённым, беззащитным и униженным он себя ощущал.

Ненависть взметнулась во мне чёрной волной, оставив волнение где-то на заднем плане. В ушах зазвучали слова господина Штейна в ту ночь, когда он стоял, наклонившись над окоченевшим телом Томми, и дожидался, когда наполнится эфириусом пузырёк в его правой руке.

«Хоть какой-то прок от этой кучи мусора. Видели бы вы, как он сидел в той комнате. Заикался, всё забывал, а потом вообще начал с бумажки читать! Вот придурок!»

«Мы там все еле сдерживались, чтобы не расхохотаться. А он ещё и умолял дать ему второй шанс!»

Куча мусора, с которой можно было делать всё, что угодно: сминать, перерабатывать, уничтожать… Вот, как они относились к писателям!