Эфирные археологи

Причём в приказе ситуация представлялась совсем не так, как её себе видели опытные наставники. Они-то давили на то, что капитан Фант в результате допущенных ошибок быстро вышел из боя. А документ чётко и ясно говорил, что капитан Фант, преодолевая трудные обстоятельства, в тяжелейших условиях, сумел не только сохранять свой дирижабль продолжительное время, но и использовал его для уничтожения живой силы противника уже тогда, когда подъёмной силы не хватало даже оторвать его от поверхности.

К сожалению, несколько дней позорных разбирательств, когда приходилось защищаться от нападок преподавателей и краснеть перед огромной аудиторией студентов, вовсе не склонных быть милостивыми к неудачникам — награда отменить уже не могла. И хотя чем дальше, тем стремительнее исправлялась ситуация, но от флотского училища меня уже тошнило, а внутри поселилась гнетущая неуверенность в собственных силах.

Однако в тот момент, когда ситуация разрешилась на верхах, включилась в дело машина по формированию общественного мнения, то есть пресса, представленная на скалах газетами и невероятно дорогими журналами. И вот тогда я, уже купив билет на Формор и пережидая последние два дня перед отлётом, хлебнул свою ложку медовой славы в бочке дегтярного позора. Два дня… На второй день, увидев меня на улице вместе с медалькой, нацепленной на мундир капитана, пара доброхотов предлагала доставить меня по месту назначения — на руках и с фанфарами. Но я отказался и на всякий случай снял медаль.

В общем, Большую Скалу в этот раз я покидал без сожалений — слишком уж тяжёлым выдалось нынешнее пребывание на ней…

— Гра Рубари! Гра Фант! — пожилой корабельный мастер лично вышел нас встречать с пропусками в руках.

Звали мастера Финок. Мы познакомились с ним, когда я и Рубари, перед тем, как меня отправили в училище, составляли требования к будущему дирижаблю. Мастера нам порекомендовала Араэле, пробив через своё семейство, кого здесь будет лучше напрячь. И без рекомендательного письма от Сегиса он даже встречаться с нами отказался. Так что сначала ему курьером отправили то самое рекомендательное письмо — а только потом он решился с нами пообщаться…

И нынешнее его радушие было больше вызвано тем, что мы были людьми дома Филанг, а не теми астрономическими суммами, которые были вложены в наш дирижабль. Ну это для меня с Рубари суммы были астрономические, а для верфи — так, на булавки… Восемь сотен тысяч пневмы больше, восемь сотен тысяч пневмы меньше — это всего лишь услуга, которую верфь оказывает дому. Почти ничего, ни одной единички — тут должен быть горький плач корабелов! — на нас не зарабатывая, а исключительно работая себе в убыток. Ну почти…

Как бы то ни было, но теперь мы, вчерашние неудачники, могли похвастаться хорошим отношением со стороны именитого мастера. И благодаря нему, мы, наконец, шли смотреть свой новый дирижабль. Быстрый, манёвренный и зубастый — всё, как и хотели.

— Пойдёмте-пойдёмте! — мастер поманил нас за собой к тому ангару, где собирали наше эфирное судно. — Прекрасный дирижабль получился, скажу я вам! Давненько я не получал такого удовольствия… Всё-таки в наше время люди больше предпочитают типовые модели. А я скажу, зря! Очень зря! Разве может быть хорошим дирижабль, у которого из множества возможных достоинств разве что трюм большой?