Егерь

– За то, что ты одна из рода Уилберри. Молодая выскочка, сменившая отца в столь юном возрасте, слово которой теперь будет иметь гораздо большее значение, чем все их действия. Будь осторожна, Роденика. Спину тебе никто не прикроет. А егерей и без того слишком многие боятся, даже моя мать.

Роден улыбнулась Ему.

– Мне кажется, госпожа Сомери ничего не боится.

– Ты такая наивная, – он прыснул смехом и отсалютовал матери. – Смотри, сейчас прискачет. Боится, что добро из семьи уведешь.

Роден обернулась и увидела госпожу Сомери, шествующую сквозь толпу прямо к ним.

– Какое добро? – спросила она, глядя на Учителя в черном с траурными рисунками на лице.

– Меня, – прошептал он ей на ухо и тут же испарился.

Сомери всегда была против их отношений. Она не заявляла об этом напрямую, но и радости не выказывала, когда Он врывался посреди очередной тренировки в зал, подхватывал Роден на руки и кружил, кружил, кружил… Подарки, поездки, подарки, сюпризы, подарки, публичное выставление отношений. Об их отношениях гремела вся Суя и все с нетерпением ждали, чем закончится этот сказочный роман. Он не спешил делать предложение. Она никогда не заговаривала с ним на эту тему. Понимала, что он слишком молод для брака, да и она тоже молода. Все это продолжалось три года. Роден за это время расцвела. От поклонников не было отбоя – каждый пытался увести любовницу из-под носа самого сына Великой Сомери. О ней постоянно писали заметки, оценивали ее благосостояние, даже вставили в рейтинг самых красивых и влиятельных женщин Суи… Роден импонировало это внимание. Но все же… Все же, у нее была и другая жизнь. Жизнь, которую она унаследовала от отца, вместе с его родом и огромными долгами, о которых никто не знал. Первое убийство она совершила в возрасте двадцати лет. Этот ублюдок снился ей по ночам в кошмарах, и Он всегда оказывался рядом, чтобы успокоить и прижать к себе.

– Они тебя выбирают, а не ты их, – шептал он. – Это дар – привлекать их. А наследие – убивать. Чувство вины пройдет. Ты поймешь, что являешься частью чего-то большего, чем ты сама. Ты – егерь, и это у тебя в крови.

– Я не хочу… – шептала она. – Не хочу жить так…

– Ты привыкнешь. Мы все привыкаем к тому, что нам не нравится.

– Как привык ты?

– Конечно, милая. Как привык я.

Он сделал ей предложение спустя два года после этого разговора. К тому времени на счету Роден было около тридцати выслеженных и убитых зверей. Накануне свадьбы ее вызвала к себе госпожа Сомери. Она еще раз спросила, готова ли Роден связать судьбу с ее сыном, чем нисколько не удивила. Разговор получился невнятным и после него остался неприятный осадок. Роден знала, чем вызвано это беспокойство матери о судьбе сына. В пророчества суиряне верили так же сильно, как и в то, что могущественней Суи нет планеты во Вселенной. Роден же мутные предсказания провидцев мало интересовали. Насущными в то время были долги рода Уилберри, которые нужно было как-то погашать. И Он сказал, что Роден не стоит об этом беспокоиться. Роден больше ни о чем не стоит беспокоиться, ведь Он – ее жених – решит все проблемы за нее. Сказке не суждено было длиться долго. Свадьба стала началом конца. Она потеряет мужа, которого, как ей казалось, любила. Она потеряет его так же, как и собственную жизнь. Вот – все было хорошо, а вот уже ничего нет, и кто-то на сеансе психотерапии пытается убедить ее в обратном. Рядом не осталось никого. Никого, кроме матери, на плечи которой легла забота не только о больной дочери, но и о благосостоянии рода Уилберри. Нужно было выживать. Нужно было сохранить лицо. Впервые за столько лет, прожитых сначала в тени мужа, затем в тени славы дочери, матери пришлось взять все на себя. И она с этим блестяще справилась. «Держи друзей близко, а врагов – еще ближе». Первое, что сделала мать Роден, это наладила контакт с Сомери. С той самой Сомери, которая похоронила родного сына. Шаг, которого никто не ожидал, но благодаря которому род Уилберри окреп и стал сильнее. Давние враги, жена и любовница, женщины, потерявшие мужей, женщины, пережившие материнское горе, объединились и стали сильнее. Вот только Роден не обмануть лживой заботой и участием. Эта игра длится вот уже семь лет. Достаточно долгий срок для того, чтобы каждая из сторон подготовилась.

Роден улыбнулась, закуривая елотку в темноте. Доктор Ситен была одним из подарков госпожи Сомери своей бывшей невестке. Как тонко и в то же время умно… «Что ж, Сомери… Может отец и любил тебя, как никого в своей жизни, но все же знания рода он передал своим детям, а не тебе…»

Браслет Роден завибрировал, и она приняла вызов.

– Привет, сестренка, – улыбался Имайджа.

– Ты все сделал? – спросила она, выдыхая дым.

– А где слова благодарности?

– Спасибо.

– Будь осторожна, Роденика. Не заиграйся сама.

– Об этом можешь не беспокоиться, – она выпустила колечко дыма.

– Я беспокоюсь, потому что он слишком сильно беспокоится о тебе. Не думал, что он окажется таким…

– Каким?

– Человечным, Роденика.