Егерь императрицы. Гвардия, вперёд!

— Будем, будем, — кивнул сержант. — Сейчас, только Авдотья немного окрепнет. Вот в следующую субботу опосля бани и отпрошусь у бригадира. Чай, уж не откажет. Чтобы в казарме не бражничать, думаю, на вечер весь трактир Микушева на Третьей линии снять. А чего, лишних никого не будет, все свои, под приглядом, и комендантские не помешают. Спасибо вот комнатку складскую выделили, это вам не в казарме, в отгороженном углу жить. Но места там всё равно, конечно, мало, чтобы всем посидеть. А вот для семейной жизни — самое оно.

— Дык понятно, — кивали ветераны егеря, — у Микушева-то ого сколько места! Чай, всех наших старичков там можно уместить. А молодым-то и нечего на такое смотреть, пущай они с наше послужат, а уж потом и гуляют!

В середине февраля с губернской почтой в столицу долетела долгожданная весть — в Козельском уезде, в имении, у бригадира Егорова родился потомственный дворянин, крещёный именем Алексей. В крёстных были отставной подполковник Кулгунин Олег Николаевич и вдова полковника Ляпина Анна Петровна.

— Бестужев просил, если сын будет, чтобы его именем назвал, — объяснял друзьям счастливый отец. — Вспомните тот, Измаильский, кровавый приступ. А я-то думал — куда уж там, дожить бы самому до победы. А тут вот оно что! Андрей Владимирович, тебе ведь на следующей неделе охотничий конвой возглавлять? — обратился он к Воронцову. — Ты уж скажи, эдак промежду прочим, Зубову Платону про рождение сына. А то государыня попросила её известить, да ведь не пойдёшь ради этого на приём.

— Всё понял, Алексей Петрович, — кивнул капитан. — Обязательно всё аккуратно скажу, и так, чтобы это как бы само собой и не прилюдно было.

В марте в полк поступили парадные мундиры. Отличались они от повседневных лучшим качеством сукна. Имели более яркую расцветку, выделялись обшлагами рукавов и воротников, горели начищенной медью налобники касок и ряды пуговиц.

— Красота-а! — примеряя на себя яркую форму, проговорил Комов. — Вот бы меня родня и деревенские сейчас видели. От зависти бы дыхание у всех спёрло. Это же надо, какое всё яркое!

— Ага, ты, Игнатка, в ней в поле ещё выползи, — хмыкнул Соловьёв. — Поглядим, какая красота потом будет. Или перед турецким разъездом в кустах перебеги. Мигом сипахи башку снесут. Этот мундир для парадов и для потехи начальства, а не для боя. Ну, или у трактира, чтобы баб в искушение вводить.

— Через месяц гарнизонный смотр объявили, — проговорил Плахин, нашивая яркие фурьерские галуны на обшлаги рукавов. — Тепло ведь уже подходит, а как же в лето вступать да без парадного смотра. Ох и погоняет нас строевой, братцы! Скорей бы уж в лагеря уйти, там уж не до всех этих церемониалов, чтоб им!

Смотр провели на пасхальной неделе. Первой следовала, блестя кирасами, гвардейская кавалерия. Далее шли под барабанные марши высоченные блондины из Преображенского гвардейского полка. Потом топали здоровяки шатены из Семёновского и темноволосые богатыри из Измайловского и лейб-гвардии гренадёрского. Вот, печатая шаг, пошли и роты егерей гвардейцев «лёгкого телосложения» и любого цвета волос. Стрелки старались. Сказывались месяцы строевой подготовки на огромном Семёновском плацу, и кривых улыбок у высоких особ на этот раз они уже не вызвали, что, однако, не скажешь про Московский мушкетёрский полк и гарнизонные батальоны.

Как обычно, далее был высочайший обход всех выстроенных войск и привычные приветствия. Роты, эскадроны, батальоны и полки кричали громогласно «ура», и над огромным протяжённым Семёновским плацем носились стаи испуганных криком птиц.

— А хорошо наши егеря смотрятся, а, Николай Иванович? Краса-авцы! — кивнула на замершие шеренги Екатерина.

— Ох и хорошо, матушка государыня! Ох и молодцы! Истину говоришь, — подскочил ближе Салтыков. — А шли-то они как сегодня! Орлы!

— Расстарался ты, князь, порадел за полк, обиходил егерей, — качала она головой. — Молодец, откликнулся на мою просьбу. Ну вот ведь, можешь, Николай Иванович, и расшибаться тебе даже не пришлось, лоб-то, я смотрю, совсем целый.

Позади в свите послышались смешки.

— Молодец, молодец, — пошла она дальше в сторону конных эскадронов. — Мундиры на всех егерях новые, амуниция свежая, лица довольные, сытые, глаза вон огнём горят. А кони-то как хороши! Айяй-яй! Прямо гвардейские кони, а не упряжные для крестьянских саней, как ранее. А скажи-ка мне, князь, по стройке казарм, скоро ли работу начнёте?

— Скоро, матушка, — кивнул тот, — земля только вот просохнет, и сразу начнём. Бог даст, уже и к зиме егеря в них заселятся.

— Ну молодцы, ну и ладно, коли так, — вздохнула умиротворённо императрица. — Скоро егеря на всё лето в полевые лагеря уйдут, а вот обратно вернутся — и им бы в своё собственное жильё сразу заселиться. Нечего им более семёновцев тут стеснять, своё всё у каждого из гвардейцев должно быть. Как стрелковая школа, Алексей Петрович? Готовите в ней людей? Штуцера для них ещё не подвезли? — задала она вопросы стоящему рядом бригадиру.