Эго и архетип

И написал Моисей все слова Господни, и, встав рано поутру, поставил под горою жертвенник и двенадцать камней, по числу двенадцати колен Израилевых; и послал юношей из сынов Израилевых, и принесли они всесожжения, и заклали тельцов в мирную жертву Господу [Богу]. Моисей, взяв половину крови, влил в чаши, а другою половиною окропил жертвенник; и взял книгу завета и прочитал вслух народу, и сказали они: все, что сказал Господь, сделаем и будем послушны. И взял Моисей крови и окропил народ, говоря: вот кровь завета, который Господь заключил с вами о всех словах сих[281].

Здесь кровь служит своего рода клеем, связующим веществом. Половина крови используется для окропления Яхве, символизируемого жертвенником, а другой половиной окропляется народ. Таким образом, народ объединяется с Богом кровью. Бог и народ приняли участие в совместном крещении, или solutio, которое объединяет их в некую общность.

Идея «крови завета» вновь возникает в Новом Завете и распространяется на кровь Христа. Точно так же, как кровь жертвенных животных, проливаемая Моисеем, скрепляет старый завет между Богом и Израилем, так и кровь Христа, добровольно проливаемая Им Самим, скрепляет Новый Завет между Богом и человеком. Эта аналогия достаточно ясно выражена в девятой главе Послания апостола Павла к Евреям:

И потому Он (Христос) есть ходатай нового завета, дабы <…> призванные к вечному наследию получили обетованное, <…> первый завет был утвержден не без крови. Ибо Моисей, произнеся все заповеди по закону перед всем народом, взял кровь тельцов и козлов с водою и шерстью червленою и иссопом, и окропил как самую книгу, так и весь народ, говоря: это кровь завета, который заповедал вам Бог. Также окропил кровью и скинию, и все сосуды Богослужебные. Да и все почти по закону очищается кровью, и без пролития крови не бывает прощения. Итак, образы небесного должны были очищаться сими, самое же небесное лучшими сих жертвами. Ибо Христос вошел не в рукотворенное святилище, по образу истинного устроенное, но в самое небо, чтобы предстать ныне за нас пред лице Божие, и не для того, чтобы многократно приносить Себя, как первосвященник входит во святилище каждогодно с чужою кровью; иначе надлежало бы Ему многократно страдать от начала мира; Он же однажды, к концу веков, явился для уничтожения греха жертвою Своею[282].

Этот отрывок показывает, каким образом происходит объединение древнееврейского мифа и ритуала с платонической мыслью в процессе развития христианской символики крови Христа. Древнееврейская «кровь завета» считается копией подлинника и используется для окропления скинии Яхве, которая является копией вечного неба. С психологической точки зрения эта идея в сочетании с утверждением, что кровь Христа была пролита раз и на все времена, означает, что на архетипическом уровне коллективной психики произошла трансформация. Сам Бог претерпевает изменение, так что скрепляющий и искупляющий поток, соединяющий человека с Богом, то есть эго с Самостью, теперь становится все время доступен благодаря проявлению активности Самости как Христа.

В новом мироустройстве «кровь завета» становится кровью причастия. Эта связь устанавливается в рассказе о последней вечере: