Эго и архетип

Еще одна важная линия символических взаимосвязей — сопоставление крови Христа с виноградом и вином Диониса. Первоначальное упоминание об этом содержится в Евангелии от Иоанна, где Христос говорит о себе:

Я есмь истинная виноградная лоза, а Отец Мой — виноградарь. Всякую у Меня ветвь, не приносящую плода, Он отсекает; и всякую, приносящую плод, очищает, чтобы более принесла плода. <…> Я есмь лоза, а вы ветви[291].

Остается сделать лишь небольшой шаг, чтобы перейти отсюда к отождествлению Христа с виноградом, который давят, чтобы получить вино. Поэт XVII века Генри Воэн отобразил эту взаимосвязь в своих стихах, посвященных Страстям:

Благословенна виноградная Лоза!

Чей сладостный сок
Я ощущаю как Вино,
Твои прекрасные ветви
Расцвели от гордости оттого,
Что доставили мне наслаждение[292].

Чудо в Кане Галилейской, когда вода превратилась в вино[293], позволило присвоить Христу эпитет «виноградарь» и провести аналогию между вином и обитающим в нем духом — и живой водой, которую Христос предложил самарянке[294]. Термин «живая вода» или «эликсир жизни» (elixir vitae) впоследствии употреблялся алхимиками. В галерее Метрополитен-музея хранится чаша Антиоха, которая датируется приблизительно IV веком н. э. На ней изображен Христос в окружении гроздьев винограда (илл. 43 и 44).

^{Илл. 43. Антиохийский потир.}

^{Издательство Princeton University Press}

^{Илл. 44. Христос в окружении виноградных лоз.}

^{Издательство Princeton University Press}

Юнг писал об этом:

Чудо превращения воды в вино в Кане имеет аналогию с чудом в храме Диониса. Знаменательно, что на дамасской чаше Христос изображен восседающим на троне, увитом побегами виноградных лоз, подобно Дионису[295].

Дионис с его вином представляет собой неоднозначный символ. Как писал персидский поэт Омар Хайям, Дионис способен вызывать вдохновение, экстаз и благодатное преображение сознания:

Вино не только друг — вино мудрец:

С ним разногласьям, ересям — конец!
Вино — алхимик: превращает разом
В пыль золотую жизненный свинец[296].

Платон описывает в «Государстве» бытовавшее в его время представление о том, что в загробной жизни для праведных уготовано место в раю. Боги…

…ведут их в дом Гадеса <…> и устраивают пир для святых. Увенчанные венками, они возлежат и проводят время, наслаждаясь вином, как будто высшая награда за добродетель состоит в постоянном опьянении[297].

В «Вакханках» Еврипида приводится замечательное изображение чудодейственного потока флюидов жизни, возникающих во время празднеств, устраиваемых жрицами Вакха:

Вот тирс берет одна и ударяет

Им о скалу. Оттуда чистый ключ
Воды струится. В землю тирс воткнула
Другая — бог вина источник дал,
А кто хотел напиться белой влаги,
Так стоило лишь землю поскоблить
Концами пальцев — молоко лилося.
С плюща на тирсах капал сладкий мед…[298]

Но дионисийские оргии могли принимать и необузданный, ужасающий характер, когда безумные менады (жрицы Вакха) разрывали на части все живое, встречавшееся на их пути. Такова была участь Орфея и Пентея.

Вызывают чувство ужаса те чудовищные преступления, которые совершаются, когда эго оказывается в состоянии инфляции из-за отождествления с силой коллективного бессознательного. Вспомните, например, средневековые аутодафе, которые устраивались опьяненными кровью Христа самодовольными священниками.

Страшный аспект символизма вина получает дальнейшее развитие в изображении гроздьев гнева Бога. В Откровении Иоанна Богослова мы читаем: