Эго и архетип

…Так много говорят о потерянных жизнях — но потерянной можно назвать жизнь только того человека, который продолжал жить, будучи настолько обманутым радостями или печалями жизни, что так никогда и не осознал себя как духа навсегда и бесповоротно… или (что то же самое) не осознал и, в глубочайшем смысле, не воспринял тот факт, что существует Бог и что он сам… существует перед этим Богом, чья бесконечность достигается только через отчаяние (курсив автора)[42].

В сущности, Юнг выражает ту же мысль в психологических терминах:

В своем стремлении к самореализации Самость выходит за пределы эго-личности, распространяясь во все стороны; благодаря своей всеобъемлющей природе она ярче и темнее, чем эго, и поэтому ставит перед ним проблемы, от решения которых оно стремится уйти. Человека подводит либо моральное мужество, либо интуиция, либо и то и другое, пока в конечном счете судьба не определит… что он стал жертвой решения, принятого без его ведома или вопреки велению сердца. Отсюда можно заключить о существовании нуминозной силы Самости, которую едва ли возможно воспринимать иным путем. Поэтому опыт переживания Самости всегда означает поражение для эго[43].

^{Илл. 10. Израильтяне собирают манну небесную. Из «Часослова Катерины Клевской».}

^{Библиотека и музей Моргана, Нью-Йорк}

Существует немало описаний религиозных переживаний, которым обычно предшествует то, что испанский мистик святой Иоанн Креста назвал темной ночью души, Кьеркегор — отчаянием, а Юнг — поражением эго. Эти термины обозначают одно и то же психологическое состояние отчуждения. В документальных описаниях религиозных переживаний нередко встречаются глубокие чувства подавленности, вины, греховности, никчемности и полное отсутствие ощущения сверхличной поддержки или основы существования человека, на которые можно опереться.

Классическим символом отчуждения является образ пустыни. Характерно, что именно в пустыне встречаются проявления Бога. Источник божественной пищи появляется в тот момент, когда затерянный в пустыне странник стоит на грани гибели. Израильтяне в пустыне питаются манной небесной (Исх. 16:4).

В пустыне ворон кормит пророка Илию (Книга Царств, 17:2–6). Согласно легенде, в пустыне ворон же кормит отшельника святого Павла.

^{Илл. 11. «Илия в пустыне», фрагмент. Вашингтон Олстон.}

^{Музей изящных искусств, Бостон}

^{Илл. 12. «Святой Антоний и святой Павел — отшельник». Гравюра Альбрехта Дюрера.}

^{Издательство Dover Publications, Нью-Йорк}

В психологическом отношении это означает, что восприятие поддерживающей стороны архетипической психики с большей вероятностью может состояться, когда эго, исчерпав свои ресурсы, осознает полное бессилие по отношению к самому себе. Man’s extremity is God’s opportunity[44].

В своей книге «Многообразие религиозного опыта» У. Джеймс приводит ряд примеров состояния отчуждения, которое предшествует переживанию божественного. В качестве одного из таких примеров он рассматривает случай Льва Толстого.

Толстой рассказывает, что в пятидесятилетнем возрасте он начал испытывать моменты угнетения, остановки, как он выражается, когда он не знал, что делать, как жить. Естественно, что в таком состоянии интерес, какой имеют для нас наши повседневные жизненные функции, для него перестал существовать. Жизнь, некогда полная очарования, стала казаться ему плоской, бессмысленной и, хуже этого, мертвой. Он потерял смысл того, что раньше не нуждалось в оправдании. Вопросы «Зачем?», «А что дальше?» стали сильнее и сильнее преследовать его[45].

Толстой писал: