Эго и архетип

Я была сослана в Сибирь. Бесцельно брожу по холодным бесплодным равнинам. Затем ко мне приближается группа верховых солдат. Они швыряют меня в снег и начинают по очереди насиловать. Это происходит четыре раза. Я чувствую себя разорванной на части и окоченевшей от холода. Затем ко мне подходит пятый солдат. Я ожидаю к себе такого же отношения от него, как и от остальных солдат. Но, к своему удивлению, я вижу в его глазах жалость и человеческое понимание. Вместо того чтобы изнасиловать, он осторожно заворачивает меня в одеяло и относит к ближайшему дому. Он усаживает меня подле огня и кормит теплым супом. Я знаю, он исцелит меня.

Этот сон приснился одновременно с формированием переноса. В детстве пациентка страдала от сильно выраженного отвержения со стороны обоих родителей. В частности, после развода с матерью отец совершенно не уделял девочке внимания. Такое отношение нанесло сокрушительный удар по чувству собственного достоинства пациентки и оставило у нее ощущение отчужденности от ценностей, носителем которых был ее отец и в конечном счете определенная часть ее Самости. Сон ярко передает ее чувство отчуждения или изгнания и появление нового переживания восстановления: ее ось эго — Самость находилась в терапии. Это происходит при осознании сильных чувств, появляющихся в переносе.

Разумеется, в психотерапии такие переживания встречаются регулярно, и с ними удается более-менее успешно справляться с помощью доброго человеческого отношения и устоявшихся теорий, касающихся переноса. Тем не менее я полагаю, что осознание происходящего в глубине внутреннего процесса, который приводит к восстановлению оси эго — Самость, позволяет основательнее осмыслить сам феномен переноса. Кроме того, этот процесс дает возможность рассматривать терапевтический опыт в более широком контексте универсальной потребности человека в отношениях со сверхличным источником бытия.

Другой пример исцеляющего воздействия, обусловленного восстановлением связи между эго и Самостью, содержится в замечательном сновидении, рассказанном мне человеком, которому в детстве довелось пережить тяжелую эмоциональную депривацию. Он был незаконнорожденным ребенком и воспитывался у приемных родителей, состояние которых было близким к психотическому. Они практически не дали мальчику положительного родительского опыта. В результате в зрелые годы у него сохранилось острое чувство отчуждения. Хотя он был довольно одаренной личностью, тем не менее в стремлении реализовать свои возможности сталкивался с серьезными трудностями. Этот сон приснился ему в ночь после смерти Юнга (6 июня 1961 года). Я упоминаю эту подробность в связи с тем, что он очень переживал смерть Юнга, и в определенном смысле этот сон отражает одну из особенностей юнгианского подхода к психике. Приведем описание сна.