Глава V. Христос как парадигма индивидуирующего эго
Я обращаюсь не к счастливым обладателям веры, а к тем многим людям, для которых погас свет, исчезла тайна, умер Бог. Для большинства из них нет возврата в прошлое, поэтому мы не знаем, является ли возвращение в прошлое лучшим выходом из создавшегося положения. По-видимому, психологический подход является единственным средством, с помощью которого мы в настоящее время сможем достичь понимания религиозных вопросов. Поэтому я беру те формы мыслей, которые закостенели в процессе исторического развития, подвергаю их плавке и вновь вливаю в формы непосредственного опыта.
Образ Христа и богатая символическая палитра, сконцентрированная вокруг его личности, позволяют провести немало аналогий с процессом индивидуации. Действительно, внимательное исследование христианского мифа в свете аналитической психологии неизбежно приводит к заключению, что основной символ христианства состоит в поиске индивидуации.
Уникальность мифа об Иисусе Христе — в утверждении парадоксальной двойственности Его природы. Он Бог, но он и человек. Как Иисус, он является человеком, который живет в определенную историческую эпоху, ограниченную временем и пространством. Как Христос, Он «помазанник Божий», царь, Логос, изначально существовавший за пределами времени и пространства, вечное божество. С психологической точки зрения это означает, что Христос одновременно символизирует и Самость, и идеальное эго.
Юнг подробно исследовал идею Христа как символа Самости[115]
. Обстоятельства рождения Христа, его чудотворство, различные изображения Царства Небесного, второе имя Сын Человеческий, отождествляющее Христа с первозданным Антропосом или первочеловеком, окружающие его символы целостности, к числу которых относятся четверо евангелистов, двенадцать учеников, «альфа и омега», символизм креста, — все это относится к феноменологии Самости. Хотя Юнг и высказал несколько интересных замечаний по этому вопросу, он никогда подробно не останавливался на идее Христа как символа эго. В этой главе я попытаюсь вкратце рассмотреть этот предмет. Следует отметить, что мои замечания являются лишь предварительными указаниями к будущей психологии христианского мифа.Природа исторического Христа всегда составляла проблему для ученых и теологов[116]
. В евангельских рассказах личные факты и архетипический образ настолько тесно переплетаются, что почти невозможно установить между ними различие. И тем не менее, несмотря на неопределенность деталей, в Евангелиях раскрывается вполне определенная историческая личность с удивительной психологической проницательностью.По-видимому, Иисус был незаконнорожденным ребенком. В нем, несомненно, проявились характерные особенности человека, у которого не было личного отца. Когда отсутствует личный отец (и особенно когда он абсолютно неизвестен, как это нередко бывает с незаконнорожденными детьми), тогда отсутствует и слой личного опыта, выполняющего роль посредника между эго и нуминозным образом архетипического отца. В психике остается своего рода прореха, через которую проникают мощные архетипические содержания коллективного бессознательного.
Такое состояние чревато серьезными опасностями. Динамические силы бессознательного могут затопить эго, вызывая дезориентацию и потерю связи с внешней реальностью. Если же эго способно пережить эту опасность, тогда «прореха в психике» превращается в окно, позволяющее заглянуть в глубины бытия.
По-видимому, Иисус соответствует вышеприведенному описанию. Он переживал непосредственную связь с небесным (архетипическим) Отцом и описал природу Царства Небесного (архетипической психики), используя множество ярких символических образов. Из его проповедей явствует, что он глубоко сознавал реальность психики. В отличие от Моисея, который признавал только реальность поступков, Иисус признавал реальность внутренних психических состояний. Например:
Вы слышали, что сказано древними: не убивай, кто же убьет, подлежит суду. А Я говорю вам, что всякий, гневающийся на брата своего напрасно, подлежит суду[117]
.Кроме того: