Его княгиня

— Вряд ли вообще искать будут. А этот пруд… так и вообще теперь стороной будут обходить.

Взгляд Ратибора невольно зацепился за белеющие в сумерках руки Таро. Длинные пальцы, такие изящные для мужчины запястья. Чародей никогда не имел дела ни с оружием, ни с тяжелой работой. И Ратибор внезапно поймал себя на мысли, что ему ох как хотелось бы расспросить Таро о том, как и где тот жил, и что видел за свою очень долгую — уж в этом Ратибор не сомневался — жизнь.

«Мальчишка», — подумал он, — «уж седина всюду, а мечтаешь как маленький».

Потом они добирались до лабаза, оставив лошадь на ближайшей просеке, ругаясь, проваливаясь в снег едва ли не по пояс, продираясь сквозь колючие ветки спящих деревьев.

А добравшись, аккуратно затащили Таро вверх по приставной лестнице, уложили на деревянный пол. Сам не зная, зачем, Ратибор укрыл неподвижного чародея рогожей. Как будто тому могло быть холодно.

— Ну, вот и все. — Тихор вздохнул тяжело, — идем, отец. Нам теперь надо торопиться.

— Да уж, — он хмыкнул, — знаешь, пойдем, выпьем. Пусть княже думает, что мы с тобой до утра в кабаке просидели.

…Они ушли, не забыв закопать в снегу лестницу. Ушли, оставляя за собой тишину морозного рассвета, безмолвие спящего в белом одеянии леса, а потому не могли видеть, как из чащи к лабазу вышел мужчина.

У него была довольно примечательная внешность: высокий рост, длинные каштановые волосы, разметавшиеся по воротнику богатой волчьей шубы, густые брови, нависшие над жгуче-черными глазами. Мужчина был чисто выбрит, и только это уже делало его заметным — в этих землях не брились только те, у кого еще не росла борода. А он был уж немолод, хоть и не стар.

Выйдя из-за дерева, он неторопливо огляделся, окинул взглядом лабаз. По бледному лбу пролегла глубокая складка. Мужчина что-то пробормотал себе под нос, и также медленно двинулся дальше. Шел он по снегу, не проваливаясь, словно ничего и не весил.

Дойдя до свай, на которых был устроен лабаз, мужчина все же провалился в снег по колено, наклонился, выуживая лестницу. Затем приставил ее к поперечине, что перед дверью и, еще раз оглядевшись, полез наверх. Поднял засов и, пригибаясь, кое-как втиснулся в низкий дверной проем.

Внутри было темно, но мужчину это не смутило: он пощелкал пальцами, и над головой вспыхнул мохнатый сгусток огня. Подобрав длинные полы шубы, он присел на корточки перед неподвижным, укрытым рогожей телом. Затем, что-то бормоча под нос, медленно потянул покров в сторону, обнажая неподвижное лицо чародея.

Таро уложили набок, чтобы торчащая из спины стрела не мешала, и теперь мужчина потрясенно разглядывал свою находку. Осторожно прикоснулся к щеке, тут же отдернул руку. В черных глазах зловеще плясали отражения огонька. Потом он нащупал древко стрелы и горько усмехнулся.

— Вот и свиделись, Таро.

Мужчина выпрямился, постоял, о чем-то размышляя.

А затем достал из ножен кинжал.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Глава 8.Злата

По иронии судьбы, ее заперли в той самой спальне, где она сперва умирала, а потом возродилась к жизни.

Те же стены. Тот же кованый сундук в углу. Та же широкая кровать. Тот же, будь все проклято, запах, кружащий голову аромат его тела. Только вот…

Перед глазами все еще его лицо. В ушах — едва слышное — «замок».

И все. Больше нет того, кто разбудил ее к жизни после долгого, полного кошмаров сна.

Злата сидела на краешке кровати, сцепив руки на коленях. Тело давно затекло, обратилось холодным камнем, но она даже не пыталась шевелиться. Как никогда раньше хотелось провалиться в темное ничто, и уже там, по ту сторону, вновь ощутить прикосновение его руки к своей, вдохнуть ставший таким родным запах.

«Мы ведь скоро встретимся, да, Таро? — бесцветные, вялые мысли, — после того, как я умру, после того, как меня убьет Велеслав».

И она как будто слышала издалека — «да, золотце, обязательно».

Глаза были до отвращения сухи.

Все, что жило и дышало, растрескалось и обратилось пеплом.

Но вместе с этим в душе медленно и неотвратимо поднималась волна злости — яркой, словно росчерк пламени в ночи, горькой как полынный настой, болезненно-едкой, словно соль на открытой ране.

Они убили Таро. Как посмели? Как смогли? Почему он, сам он не успел защититься, хотя расправился с безумным чудовищем, что жгло людей? Берислав, будь он проклят. Верный дружбе с соседом.

«Боги проклянут тебя, княже, — прошептала Злата, — а если они глухи и слепы, то от моего проклятья тебе точно не уйти».

Ненависть в ее груди полыхнула болью, опалила сухим жаром. Злата вскочила с кровати; ей казалось, что она непременно должна что-то сделать — или тут же умрет. Она подошла к двери, стукнула по ней ладонью.

Тишина в ответ.

— Я тебя убью, — прошептала она в пустоту комнаты, — готовься. Я выживу и сделаю с тобой то же, что ты сделал с ним.

Злата принялась лихорадочно мерить шагами свободное пространство комнаты.