Его последние дни

— Ну, обрядовая разница допустима, — отмахнулся Сыч. — В церкви же тоже не дураки, все всё понимают. Есть, кстати, довольно забавная история или байка на эту тему. Ханс Эгеде, проповедовавший в Гренландии среди эскимосов, столкнулся с неожиданной проблемой. Эскимосы не понимали смысла молитвы, потому что не знали, что такое хлеб. И он заменил его на слово «тюлень». Тюленя насущного дай нам днесь.

Сержант закашлялся, то ли реагируя на историю, то ли просто поперхнулся. Мопс хотел было похлопать его по спине, уже даже занес руку, но передумал и вернулся к разговору.

— Боюсь, это ему не очень помогло в работе. Представляю, что подумали эскимосы, когда услышали об Ионе, оказавшемся в чреве кита. Для них это звучало, вероятно, как история человека, при жизни попавшего в рай. Но вообще, я не про обряды, а про… догматы, скажем так.

Мопс явно вел к чему-то конкретному. Я с некоторым неудовольствием отметил, что не могу предсказать, к чему именно. Мопс открывался для меня с новой стороны. Недавний дурак становился опытным словесным эквилибристом.

— Что вы имеете в виду? — Сыч, кажется, шел ровно по тому маршруту, который заготовил Мопс.

— Самоубийство, например. В православии, насколько я понимаю, оно запрещено?

— Правильно понимаете.

— А если это часть культуры?

— Ну, культура подвержена изменениям, и это нормально, — логично возразил Сыч. — Даже если мы выносим за скобки все остальное.

— Культура ведь не возникает просто так. Культура формируется под влиянием определенных условий, пусть на первый взгляд они и не очевидны. Кстати, если уж вы упомянули эскимосов, вот, предположим, вас отправили не в Гвинею, а на Дальний Восток.

— Так, допустим, — согласился Сыч.

— И вот вы оказываетесь в небольшом поселении чукчей. Не очень хорошо, если честно, разбираюсь в наименованиях северных народов, но для простоты назовем их чукчами.

Я догадался, какую байку сейчас расскажет Мопс. Интересно, как выкрутится Сыч?

— Эти чукчи встретили вас радушно, послушали про православие, посовещались и решили, что хотят стать христианами.

— Звучит сказочно, но допустим, — усмехнулся Сыч. — Конечно, я с радостью им в этом помогу.

— Но в этом поселении есть традиция. По достижении определенного возраста старики уходят в снега и больше не возвращаются. То есть, по сути, совершают самоубийство.

— Так. — Сыч начал понимать, что его сейчас поставят в неудобное положение, и нахмурился.

— И они не хотят отказываться от этой традиции, — пояснил суть конфликта Мопс. — Что будете делать?

— Ну, наверное, для начала мне бы нужно узнать, с чем связана эта традиция.

Тут Сыч немножко хитрил. Он по контексту разговора понял, что традициям надо уделить внимание.

— Да не знают они, — пожал плечами Мопс. — Все их предки так делали. Постарел дед, услышал голоса в голове, да и пошел. Духи его зовут, пора.

— Боюсь, им придется выбирать. Или православие, или языческие традиции, — покачал головой Сыч. — Но давить на них не буду.

— А если они откажутся, то попадут в ад?

— Ну, все немножко сложнее, но для простоты скажем, что да.

— А если примут христианство и будут продолжать эту традицию суицидов, то тоже попадут в ад?

— Есть определенные правила… — Сыч развел руками, поняв, что его ведут в тупик и он ничего не может поделать.

— Ладно, допустим. Они принимают христианство, и старики больше не уходят из деревни. Все молодцы. Через пару лет вы проезжаете мимо этого поселения и решаете проверить, как у них дела…

— Ну, там же все равно должен быть кто-то. Хотя бы какой-то священник. Нельзя же просто обратить людей и бросить, — логично парировал Сыч.

— Послушайте, ну это в каком-то идеальном мире на каждую деревню можно священника назначить. Особенно на Дальнем Востоке.

Сыч вынужден был согласиться. В этот момент Сержант доел кашу и положил ложку на поднос. Все притихли и уставились на нее. Она лежала не ровно вдоль борта подноса, а по диагонали. Градусов под тридцать. Сержант осмотрел нас с ироничной ухмылкой.

— Ну я же не совсем больной, — пояснил он.

Все кивнули. Мопс продолжил:

— Итак, вы возвращаетесь в поселение, чтобы проверить, как там дела у новообращенных в православие чукчей, и… обнаруживаете, что поселения больше нет.

— А что с ним стало? — спросил Сыч.

— Это вы мне скажите, — улыбнулся Мопс.

Я мысленно одарил его аплодисментами. Какое коварство, надо же.

— Дисбаланс потребления и производства, — ответил вместо Сыча Сержант. — Старики — это лишние рты. Они едят, но не добывают. Раньше эта проблема решалась традицией самоубийств, а теперь нет. Думаю, поселение частично вымерло, частично переехало к родным из других общин.