Его последние дни

— Ну, он в некотором смысле стремительно повзрослевший ребенок. Его способность перерабатывать все в положительный опыт и сохранять контроль — это защита. Он искалеченный, нездоровый, изуродованный в некотором смысле — но все-таки ребенок. Мне так кажется по крайней мере.

— Так ребенок или нет?! Вы сказали, что он старше Андрея.

— А у вас две категории, что ли? Ребенок и взрослый? Старше, но на несколько лет, к примеру.

— Ну то есть вы предлагаете мне написать о чем? Приключения Архана до рождения Андрея?

— Да я понятия не имею, о чем вы будете писать, — удивленно уставился на меня Мопс. — Но два главных момента книги не раскрыты. Та самая точка, которую ищет герой, и рождение Архана.

Я уже перестал обращать внимание на взрывы в голове. Веселый подрывник разошелся не на шутку и снес, кажется, все стены. В том числе несущие.

— А почему появление Архана — это главный момент книги? — спросил я.

— А про кого эта книга? — ответил вопросом на вопрос Мопс.

— Ну, про Андрея…

— Вы знаете о тесте Бекдел?

— Я сейчас ничего не знаю…

Мопс вздохнул, чуть изменился в лице и приготовился читать лекцию. Очевидно, не в первый раз.

— В восемьдесят пятом году американская художница Элисон Бекдел придумала тест, позволяющий оценить уровень сексизма в фильме. Как работает тест Бекдел? Берем любой фильм и задаем три вопроса. Есть ли в нем хотя бы две женщины? Разговаривают ли они друг с другом? И говорят ли они хоть раз не о мужчине? На самом деле этот тест отсылает нас к Вирджинии Вульф. В эссе «Своя комната» она задается вопросом: почему все женщины в литературе изображаются только через отношение к мужчинам? До Джейн Остин по крайней мере. Мы можем представить обратную ситуацию, которая, кстати, часто происходит в женских романах. Мужчины там только любовники, к примеру. Но не самостоятельные личности. Понимаете? В глобальном смысле речь не о мужчинах или женщинах, а о самодостаточности персонажей в целом. Так вот, уровень сексизма в вашей книге меня не интересует. Хотя она и не прошла бы тест, меня интересует другое. Андрей — это не самодостаточный герой. Он не существует сам по себе. Он в некотором смысле прожектор, освещающий действия отца в определенном ключе. Архан тоже. В книге нет ни одного эпизода воспоминаний, в которых не упоминается отец. Так о ком книга? Кто главный герой?

Я несколько секунд жевал губы, потом возразил.

— Главный герой — Андрей, который разбирается в своем прошлом. Как видите, все самые сложные эпизоды его жизни связаны с отцом, это не то чтобы очень удивительно. И, кстати, обрезание и армия как-то без отца прошли.

— Прошли, — кивнул Мопс. — Но опыт оттуда извлекался через отца. В эпизоде с боевым дежурством есть разговор с отцом, в эпизоде с обрезанием — ссора родителей с дедом. Ну, тут не отец, а мать, но это общей картины не меняет.

— Если вас послушать, то Андрей и не существует. Вы его вообще свободы воли лишили, — покачал я головой.

— Не я, а вы. Это вы написали. — Он постучал пальцем по стопке листов. — И я думал, что это хорошая задумка, а не случайность. Может, в этом и заключается талант — интуитивно сделать то, для чего требуется огромный опыт. Но в любом случае вам нужно закончить книгу. Главный герой должен появиться на сцене. Нужно раскрыть историю Архана, нужно показать, откуда взялось чудовище.

— И зачем тогда нужен Андрей? Можно вообще из книги его вычеркнуть и ничего не изменится! — Я сам не понимал, что меня злит.

— Во-первых, его отсутствие тоже говорит о многом, а во-вторых, без сына нет отца, — заметил Мопс.

В палату вошел Розенбаум. Я даже обрадовался его появлению. То ли потому, что можно было закончить этот разговор, то ли просто соскучился.

— Как у вас дела? — спросил он.

— Не жалуемся, — ответил Мопс.

— А это моя недоработка, — глядя на Сыча, сказал Розенбаум, потом повернулся ко мне. — Пойдемте поговорим?

— Да, конечно.

Я встал с кровати и пошел за доктором, не глядя на Мопса. Все-таки он меня разозлил, хоть и не совсем понятно чем. Мы вышли из палаты, Розенбаум пошел в комнату досуга, а я остановился в коридоре. Метрах в трех от меня, в процедурном кабинете, разговаривали две медсестры. Одну я мог только слышать — судя по голосу, это Ольга. Вторую видел через открытую дверь. И именно из-за нее и остановился. Симпатичную молодую блондинку в подозрительно коротком халате звали София, судя по бейджику.

— Ну вот сама-то как думаешь? — сурово спрашивала Ольга. — Ну тут же психи! Ну мало ли как они среагируют!

— Да я все понимаю! — отвечала София. — Это не мой халат, взяла у Маши!

— Ну вот и штаны бы у нее взяла! — злилась Ольга. — Ну что за…

— Слушай, ну так вышло! Я на смену из клуба ехала!