Эгоист (дореволюционная орфография)

Густавъ, стоявшій рядомъ съ невстой, слушалъ повидимому спокойно, Джесси казалась нсколько испуганной; она не по­нимала всего дла, но все же предчувствовала, что здсь вопросъ шелъ о чемъ-то большемъ, чмъ простая дловая справка. Наоборотъ Фрида, затаивъ дыханіе, прислушивалась къ словамъ, такъ страшно совпадавшимъ съ тмъ разговоромъ, кото­рый она нсколько недль тому назадъ вела со своимъ отцомъ. Но тутъ же у нея возникъ вопросъ, какая собственно связь была у него съ этимъ переселенческимъ дломъ.

— Намъ указали на вашъ банкъ здсъ, мистеръ Зандовъ, — продолжалъ земледлецъ, — куда мы должны были обратиться, чтобы подписать договоръ и внести плату за землю. И вотъ въ гостиниц, гд мы остановились, мы узнали, что вы — нмецъ, да къ тому же еще изъ нашихъ же родныхъ мстъ. Тогда я обратился къ своимъ спутникамъ: „Дти мои, намъ нечего безпокоиться! Пойдемъ къ земляку и разскажемъ ему все, какъ есть. Вдь онъ — нмецъ, у него наврно есть совсть, и онъ конечно не направитъ своихъ земляковъ прямо на гибель“.

Если Францъ Зандовъ до сихъ поръ еще въ полномъ объем не cознавалъ того, какъ онъ погршилъ со своей спекуляціей, то онъ понялъ это въ настоящій моментъ, а простыя, полныя доврія слова земляка жгли его душу сильне самыхъ тяжкихъ упрековъ. Онъ чувствовалъ себя, какъ на пытк. И вдругъ случилось нчто еще боле худшее. Фрида тихо скольз­нула къ нему. Онъ не глядлъ на нее, не будучи въ силахъ сдлать это въ настоящій моментъ, но чувствовалъ на себ ея боязливый,вопросительный взглядъ, ощущалъ, какъ дрожала рука, охватившая его руку.

— Да говорите же и вы! — обратился земледлецъ уже от­части сердито къ своимъ спутникамъ, предоставившимъ ему изложеніе всего дла. — Вдь у васъ тоже есть жены и дти, и вы свое послднее достояніе затратили на путешествіе. Да, господинъ Зандовъ, среди насъ есть бдняки, не имющіе ни­чего, кром своихъ заботъ, и не могущіе заплатить за землю не чмъ инымъ, кром своего труда. Правда, нкоторые изъ насъ находятся въ лучшемъ положеніи, и, мы думаемъ, каждый долженъ помочь другому въ новой колоніи. Насъ всего восемнадцать, у насъ дюжина ребятъ, а для малышей будетъ уже совсмъ плохо, если тамъ, на нашей новой родин, все об­стоитъ такъ скверно. Такъ вотъ дайте намъ совтъ, землякъ! Если вы скажете намъ, что намъ слдуетъ хать туда, то мы съ Божьей помощью отправимся завтра утромъ дальше, и, дума­емъ, все наладится. Видно, Самъ Господь Богъ привелъ насъ къ вамъ, и мы отъ всего сердца благодаримъ Его.

Францъ Зандовъ грузно оперся о столъ, у котораго стоялъ. Напряженіемъ всей силы воли ему удалось вншне сохранить самообладаніе. Какая буря бушевала у него въ груди, зналъ одинъ лишь Густавъ. И вотъ онъ вмшался въ дло, чтобы прервать длинную паузу, наступившую за последними словами крестьянина.

— Не бойтесь! — сказалъ онъ, возвысивъ голосъ, — вы ви­дите, у моего брата тоже есть ребенокъ, и притомъ единствен­ный, и онъ знаетъ, что значатъ для васъ жизнь и здоровье вашихъ дтей. Его совту вы можете послдовать безусловно. Ну, Францъ, что же ты посовтуешь длать нашимъ землякамъ-нмцамъ?

Францъ Зандовъ взглянулъ на трехъ крестьянъ, взоры которыхъ боязливо, но съ полнымъ довріемъ были направлены на него, затмъ поглядлъ на свою дочь и, внезапно выпрям­ляясь, произнесъ:

— Не здите туда!

Земледльцы изумленно переглянулись другъ съ другомъ, а затмъ поглядли на Зандова, давшаго имъ такой странный совтъ.

— Но вдь вы сами являетесь участникомъ этой компаніи, — воскликнулъ одинъ изъ нихъ, и его поддержали остальные. — Да, да, это такъ!

— Я самъ былъ обманутъ въ этомъ дл, — заявилъ Францъ Зандовъ. — Только теперь я боле подробно осмотрлъ земли, совладльцемъ которыхъ я дйствительно являюсь, и знаю, что он не пригодны для колонизаціи. Вслдствіе этого я не за­ключу съ вами никакихъ договоровъ, такъ какъ самъ намренъ развязаться со своими обязательствами и отступиться отъ всего этого предпріятія.

Крестьяне и не представляли себ, какую тяжкую жертву приносилъ имъ ихъ „землякъ“, какой дорогой цной было куп­лено ихъ спасеніе. Они безпомощно и съ отчаяніемъ смотрли вокругъ, и наконецъ ихъ главарь произнесъ съ совершенно удрученнымъ лицомъ:

— Однако и иcторійка же! Мы израсходовались на дальній путь и теперь застряли въ средин Америки. Назадъ возвра­титься мы не можемъ, впередъ двинуться не должны, мы пре­даны и покинуты въ совершенно чужой для насъ стран. Гос­подинъ Зандовъ, вы должны дать намъ совтъ. Вы желаете намъ добра, это мы видимъ, иначе вы не нанесли бы такого удара своей собственной выгод! Скажите же, что намъ длать теперь?

Тяжелый, мучительный вздохъ вырвался изъ груди Франца Зандова. Онъ многое долженъ былъ вынести, но онъ зашелъ уже слишкомъ далеко и обязанъ былъ довести все начатое до конца.