Эгоист (дореволюционная орфография)

— Отправьтесь въ германское консульство, находящееся въ здшнемъ город, — произнесъ онъ, — и изложите тамъ свое дло. Насколько я знаю, въ Нью-Іорк образовалось одно нмецкое общество, которое тоже желаетъ колонизовать Западъ и состоитъ подъ особымъ покровительствомъ нашихъ консульствъ. Земли этого общества находятся не слишком далеко отъ той мстности, куда вы намревались отправиться; путь туда по­чти тотъ же. Остальныя подробности вы сами узнаете отъ кон­сула, ему вы можете безусловно довриться, и онъ приметъ въ васъ энергичное участіе.

Крестьяне просіяли.

— Слава Богу, это — по крайней мр хоть какой нибудь выходъ! — воскликнулъ старшій, вздохнувъ съ облегченьемъ. — Мы сейчасъ же отправимся, терять время нельзя. И мы сер­дечно благодарны вамъ, землякъ, и вашему брату. Очень хо­рошо, что вы намрены отступиться отъ этого мошенничества; вдь, хотя вы и не хотите прямо высказаться предъ нами, мы все же видимъ, какъ обстоитъ все дло. Да вознаградитъ васъ Господь Богъ за то, что вы сдлали для насъ, нашихъ женъ и дтей!

Онъ протянулъ руку Францу Зандову. Тотъ пожалъ ее по­чти машинально, и такъ же прозвучали т кроткія слова, ко­торыми онъ простился съ земляками. Зато Густавъ энергично пожалъ руки всхъ троихъ крестьянъ, а затмъ подняль беше­ный трезвонъ, призывая слугу. Когда тотъ явился, онъ прика­залъ проводить нмцевъ въ консульство и разстался съ ними лишь на порог дома.

Когда крестьяне ушли, Францъ Зандовъ кинулся въ кресло. Съ трудомъ сдерживаемое волненіе проявило свои права, онъ былъ почти въ обморок.

— Господи, папа, да что же съ тобою? — тревожно восклик­нула Фрида, обнимая его, но въ этотъ моментъ вернулся Гу­ставъ съ сіяющимъ лицомъ и остановилъ ее:

— Оставь его, Фрида, это пройдетъ! Ты теперь съ полньмъ правомъ можешь гордиться своимъ отцомъ! Францъ, съ того самаго момента, когда здсь, предъ тобою, появились наши зем­ляки, я зналъ, что въ конц концовъ та самъ предостережешь ихъ отъ своей спекуляціи. Но я никакъ не могъ ожидать, что ты рекомендуешь имъ обратиться къ конкуррирующей съ Дженкинсомъ фирм, противъ которой онъ еще на-дняхъ пустилъ въ нкоторыхъ нью-іоркскихъ продажныхъ газетахъ полныя бшенства статьи. За это позволь обнять тебя.

Однако Францъ Зандовъ отклонилъ отъ себя это объятье, а прижалъ къ груди свою дочь. Черточка безконечной горести появилась вокругъ его губъ, когда онъ сказалъ Фрид:

— Ты не знаешь, дитя, что Густавъ сдлалъ для тебя и чего стоитъ послдній часъ твоему отцу! Съ сегодня Дженкинсъ становится моимъ непримиримымъ врагомъ и не прекра­титъ своихъ нападеній на меня. Я слишкомъ сильно отдался ему въ руки.

— Такъ разстанься здсъ со всмъ и подемъ вмст въ Германію! — воскликнулъ Густавъ. — Что за охота теб подвергаться нападкамъ и мученьямъ со стороны этой мерзкой нью-іоркской шайки, разъ ты можешь спокойно и счастливо жить на своей настоящей родин? Со вступленіемъ Джесси въ бракъ со мною имя Клиффордъ исчезнетъ, такъ пусть же вмст съ этимъ прекратитъ свое существованіе фирма здсь. Правда, теб при ликвидацiи придется понести значительныя потери, но все же для Германіи ты останешься еще достаточно богатымъ, а въ случаяхъ для дятельности у насъ и тамъ не будетъ недостатка.

— Да что ты мн предлагаешь? — съ неудовольствіемъ воскликнулъ Зандовъ.

— То же самое, что и ты предложилъ мн, когда вызвалъ меня сюда. Мн только думается, что будетъ лучше, если мы обернемъ это дло. Посмотри-ка, какъ просіяло лицо Фриды при одной только мысли о родин! Конечно она не покинетъ своего отца, гд бы онъ ни жилъ, но здсь она пожалуй скон­чается съ тоски по родин.

Густавъ очень разумно привелъ въ дйствіе самый дйствительный рычагъ. Францъ Зандовъ испуганно взглянулъ на дочь, глаза которой дйствительно сіяли, когда рчь зашла о воз­вращенiи на родину, и которая теперь молчаливо поникла го­ловой.

— Пойдемъ, Джесси, — сказалъ Густавъ, беря подъ-руку невсту. — Оставимъ ихъ обоихъ наедин другъ съ другомъ! Я еще долженъ разсказать теб все подробно, такъ какъ вижу, что ты понимаешь все лишь наполовину, а кром того я ощущаю живую потребность заставить тебя поудивляться мн. Мн это вчера чрезвычайно понравилось.

Онъ увлекъ Джесси за собою, а отецъ и дочь остались одни.

Фрида не нуждалась ни въ какомъ объясненiи, какъ Джес­си, — она уже давно догадалась обо всемъ и, прижавшись къ отцу, тихо сказала:

— Уже тогда, когда мы вмст стояли у моря, я знала, что ты никого не пошлешь сознательно на гибель.

Францъ Зандовъ долго и проницательно посмотрлъ въ тем­ные глаза дочери, сіявшіе теперь нжнымъ обожаніемъ. Онъ впервые вынесъ это безъ страха и упрека и почувствовалъ въ этомъ значительное облегченіе для себя.

— Нтъ, дитя мое, — тихо сказалъ онъ, — я не могу это сдлать, и теперь, будь что будетъ, мы перенесемъ это!

*   *   *

Между тмъ Густавъ и Джесси рука объ руку ходили по саду, и ихъ разговоръ вначал былъ очень серьезенъ. Густавъ разсказалъ невст всю исторію со спекуляцiей Дженкинса, насколько возможно щадя своего брата и изобразивъ его жерт­вой заблужденія, которое лишь теперь стало для него ясно. Когда онъ кончилъ, Джесси быстро сказала: