Егор Гайдар

«Утром – звонок от Бориса Николаевича. Он предложил стать его главным экономическим советником. Я ответил, что вынужден отказаться – такое назначение будет слишком стеснять нового премьера, а я очень хорошо понимаю, насколько опасным может быть дублирование в руководстве экономикой, мешать ему не хочу. Помочь же президенту всегда готов без всяких официальных должностей».

Трудно было говорить об этом сразу после пережитого. Однако, как выяснилось, Ельцин в политической игре снова «просчитывал на несколько шагов вперед».

Советы Гайдара потребовались почти сразу же.

«8 января 1993 года меня разыскал по телефону А. Чубайс, сказал, что правительство решило заморозить цены и на потребительском рынке паника, что он пытается добиться отмены решения, но ему тяжело, срочно нужна помощь.

Что же произошло? Тогда Чубайс объяснил мне ситуацию в нескольких словах, позже вся картина обрела четкость и законченность.

На нового премьера с первых же дней его деятельности обрушился шквал финансовых запросов и требований. Его слова о рынке “без базара” и реформах без ухудшения жизни народа воодушевили любителей бюджетной кормушки, породили надежды, что В. Черномырдин в монетаризме нетверд и, поднажав на него, деньги выбить можно. Кое-кому это удалось, что, в свою очередь, породило ажиотаж.

…За последние две недели декабря прирост кредитов Центрального банка правительству превышает совокупное эмиссионное финансирование бюджета почти за весь предшествующий год!»

Гайдару пришлось включиться практически сразу же, без пауз. Договоренности есть договоренности. Договаривались, что курс на рыночные реформы будет сохранен? Договаривались, что ради этого ряд членов правительства остается на месте?

Ну вот Чубайс и позвонил.

А значит, ему нужно срочно звонить Ельцину.

Непросто, думаем мы, дался ему этот звонок. Только что красиво попрощался, только что отказался от места советника, только что ясно и понятно объяснил, что теперь «вы сами».

И главное, только что почувствовал вкус нормальной жизни. Обычной, здоровой, прекрасной жизни кабинетного ученого.

«Семья восприняла отставку с облегчением. Нервное напряжение, в котором отец, мама, жена, даже дети жили на протяжении последнего года, улеглось. Доходили до меня разговоры, что многие почему-то уверены, будто я теперь непременно уеду куда-нибудь за рубеж, то ли в Чикаго, то ли в Гарвард – к любимым своим монетаристам. Мне такая идея в голову не приходила. Вообще никогда не имел желания уезжать из России, а уж теперь и подавно.

План для меня был ясен – возвращаюсь в свой Институт экономической политики. Там меня ждали».

Никуда уезжать он не собирался.

А может, и зря.

Вспоминает Чубайс:

«…У меня было психологическое ощущение, что я остался один. И дальше через примерно две недели возникает тема постановления правительства по введению контроля за ценами. Это я хорошо помню.

С Черномырдиным у них не было конфликта, но не было и хороших отношений. Егор довольно резко высказывался о Черномырдине-премьере. Фраза про то, что “это самый дорогой проект обучения в истории человечества”, она же довольно резкая. И вот постановление о возвращении контроля над ценами. Абсолютно фундаментальный экономический вопрос. И в эту драку мы влезли все по полной программе, и Егор.

Соответственно, я помню, что мы немедленно придумали технологию обмена (на другие социальные уступки. – А. К., Б. М.), хитрую, чтобы не в лоб.

Сергей Васильев был главой Рабочего центра экономических реформ, он все это писал. Я же прорвался к Степанычу и заставил его провести совещание. На совещании орал, что это абсолютное безумие, это делать нельзя, последствия катастрофические, в том числе наши личные действия непредсказуемые. Я угрожал совсем по полной программе. Егор одновременно давил на Бориса Николаевича. Степаныч занял мудрую позицию, как всегда в таких случаях: “Ну, в конце концов, это вопрос научный. Вот пусть эксперты скажут нам. Надо вводить контроль над ценами – введем. Не надо – не введем”. Это абсолютно его стиль, как всегда. Но мы его додавили, доломали и отменили на хрен постановление. Хотя теоретически вопрос был не мой. Я же вице-премьер по госимуществу, по приватизации. Но реально его решал я. Наверное, Андрей Нечаев как-то тоже помогал. Не помню его роль в этом».

Сам Нечаев «свою роль в этом» запомнил довольно хорошо.