Егор Гайдар

«Оставшиеся в правительстве члены команды Гайдара с присоединившимся к нам Б. Федоровым провели неформальное внутреннее совещание, где приняли решение добиваться отмены постановления. Объяснять ситуацию Черномырдину был делегирован я как человек, ранее курировавший Комитет цен. Разговор с премьером был тяжелый. Ему, естественно, не хотелось “отыгрывать назад” в чисто управленческом плане, отменяя одно из первых своих решений. Я фактически часа два читал Виктору Степановичу лекцию по макроэкономике, втолковывая, почему подобное решение будет иметь крайне негативные последствия для товарного рынка… Вскоре с подачи Гайдара в дело вмешался президент. Егор связался с президентом и сказал Ельцину примерно следующее: мой уход из правительства не означает, что нужно разрушать созданные с таким трудом основы рыночной экономики. Объяснил опасность подобного регулирования цен. В итоге, спустя пару недель злополучное постановление Черномырдин отменил…»

Надо сказать, что этот первый урок макроэкономики для Виктора Степановича оказался коллективным – учителя шли стройными рядами. Яков Уринсон, которого Черномырдин очень уважал за профессионализм и бескомпромиссность, вспоминал ту же историю со своей колокольни:

«Помню, как я разозлился, когда Черномырдин подписал постановление о замораживании цен, которое ему подсунула председатель Государственного комитета по ценам Лира Розенова. Я, Чубайс, Ясин, помощники премьера Колесников и Масленников собрались поздно вечером в Волынском. Я забил тревогу. Чубайс неожиданно сказал: “А ты ему объясни!”».

Потом в точно таком же составе плюс Сергей Васильев собрались в кабинете премьера на Старой площади.

И ведь тогда и в самом деле объяснили…

Встал и другой вопрос: о кредитах Центробанка России странам СНГ, которых в 1992 году было предоставлено на миллиарды долларов, причем бесконтрольно.

Против этих кредитов вице-премьер и министр финансов Борис Федоров боролся отчаянно, и это был лишь один из сюжетов его ни на минуту не прекращавшейся войны с председателем ЦБ Виктором Геращенко, назначение которого Борис Григорьевич считал самой большой ошибкой Егора Тимуровича. Ценой нечеловеческих усилий он в этом эпизоде войны победил.

Еще не будучи министром, оставаясь в ранге «простого» вице-премьера – куратора экономики и финансов, Федоров подготовил программу действий правительства, абсолютно либеральную по содержанию. Гайдар с большим сочувствием относился к этим усилиям и в одной из статей в феврале 1993-го писал: «Представьте, что Верховный совет берет программу Бориса Федорова, читает ее по строчкам, принимает затем несколько решений, полностью подрывающих ее, а потом спрашивает: господин Федоров, а почему вы не выполнили вашу программу?»

В марте Борис Федоров был назначен министром: «Я пришел в Минфин России с очень конкретной целью: навести порядок, и поэтому приходилось сдерживать шквал требований и ежечасно бороться за финансовую стабилизацию. Справедливости ради надо сказать, что благодаря моей жесткости мы тогда не допускали ни такого объема необоснованных льгот (наоборот, сокращали), ни такого объема невыплат из бюджета. При мне задолженность бюджета была во много раз меньше, а пенсионерам пенсии выплачивали регулярно. При мне не было зачетов и денежных суррогатов. Все доходы федерального бюджета поступали в денежной форме».

Уже к началу февраля 1993 года Гайдару была ясна общая схема событий: несмотря на то, что он из правительства ушел, снять с себя ответственность невозможно. И даже отказавшись от формального поста «советника по экономике», Гайдар остается неформальным архитектором реформ. Даже в отсутствие реальных полномочий он отвечает за то, каким будет это здание. Помимо него лично, отвечает за реформы и некий созданный им механизм – люди меняются, должности меняются, полномочия перераспределяются, но пока есть президент Ельцин, влияние на экономику у этой группы людей (которая постоянно расширялась, включая в себя то Бориса Федорова, то Якова Уринсона, то Евгения Ясина, да и многих других) остается прежним. Это как бы единый «организм реформы», который никуда не делся с его уходом из правительства.

Сам он писал об этом так:

«После отставки я отклонял предложения вступить в какую-либо политическую организацию, был уверен – целиком и полностью возвращаюсь в науку… Но постепенно понял, что отстраниться от политики невозможно. Это мы начали масштабные и тяжелые реформы, которые круто изменили жизнь страны, позволили решить часть старых проблем, но одновременно породили новые. Тем самым на нас и лично на меня легла моральная ответственность за все их последствия. И, как бы ни развивались события, никакая отставка от этой ответственности освободить не может».

Видимо, именно с этой точки зрения Гайдар рассматривал все разнообразные перипетии, которые происходили в правительстве Черномырдина в 1993 году и далее.