Эйнемида II. Право слабого.

Этот человек, казалось, поставил перед собой цель объединить в себе все существующие пороки, но златолюбие с тщеславием выделялись из них всех, величественно оттесняя все прочие на второй план. Из-за них-то он и предал царя Ушшурбалиссара, соблазнённый щедрыми посулами Эшбааля, которого, впрочем, тоже предал. А вот какого порока за Тасимелехом не водилось, так это глупости. Он всегда видел свою выгоду и кратчайший путь к ней, равно как и на опасность имел животное чутьё – когда был трезв.

– Что-о?! Что ты сказал?!! – брыластое лицо Тасимелеха, и без того красное от гнева, стало багровым. Голову военачальника покрывал расшитый золотом белый колпак, а грузное тело скрывалось под красным одеянием тонкой шерсти и накидкой из белого войлока, словно на гулянке в Нинурте, а не в военном походе.

– Это мой человек и только я решаю, казнить его или нет, – свирепо рыкнул Энекл так, что даже хмельной Тасимелех испуганно моргнул.

– Ты! Как ты смеешь, взять его! – завопил военачальник, но никто не тронулся с места. Воины смущённо переглядывались, глядя то на Тасимелеха, то на грозного эйнема и три десятка вооружённых мужчин за его спиной.

– Не лучшее дело начинать драку из-за пустяков, – спокойно заметил Бадгу. Он даже не двинулся с места, скрестив руки на груди. – Давайте всё обсудим как разумные мужчины.

– Что тут происходит, Бадгу? – Энекл ещё раз оглядел собравшихся: застрельщики, гуты, мидоняне, охранники Тасимелеха – все вперемешку. Из командиров, помимо Бадгу, только начальник гутов Равхар, седовласый муж лет шестидесяти от роду – этот точно меж двух огней лезть не станет. Был здесь и Ансар, его лицо побелело от волнения и гнева, вот-вот сам ринется в перепалку. Упаси Эйленос: Тасимелех имел славу человека мстительного.

– Военачальник говорит, что твой человек поднял бунт. Я и сам толком не понял.

– Он поднял бунт и будет казнён, – зло просипел Тасимелех, поняв, что сила не на его стороне. – И ты тоже бунтовщик и будешь наказан.

– В чём обвиняют моего человека?

– Я отдал ему приказ! А он его не исполнил... А потом, потом оскорбил нашего повелителя!

– Это правда, Амфотер?

– Никакого повелителя я не оскорблял... – пробурчал сквозь зубы пентикост. – Только вот этого... Он мне велел в своём шатре блевотину убрать, лохаг.

Энекл только вздохнул, ясно представив себе, как надутый варвар приказывает Амфотеру делать рабскую работу. Удивительно, как на широкой морде Тасимелеха не появилось синяка.

– Царя не оскорбляли... – обернулся он к военачальнику.

– В моём лице! – гневно ответил тот. – Повелитель вручил мне знаки власти! Кто оскорбляет меня, тот оскорбляет его!

– Я сообщу владыке, что ты равняешь себя с ним, – Энекл с удовольствием увидел, как вытянулось лицо Тасимелеха. Опасность тот почуял даже сквозь хмель. – Амфотер – свободный эйнем, то, что ты ему приказал – оскорбительно. О грубых словах он сожалеет, но вины на нём нет. Я его забираю.

– Его удавят прямо сейчас, это дело решённое, – Тасимелех с пьяным упрямством ударил кулаком по несуществующему столу. – Бадурру, поторопись!

Копьё Энекла вылетело вверх, точно атакующая змея и по толпе пробежал испуганный вздох. Удар остановился в пяди от носа военачальника, капли дождя весело разбивались об остро наточенное листовидное острие.

– Я сказал: я забираю своего человека, – медленно и с расстановкой произнёс лохаг, пристально глядя в глаза опешившему Тасимелеху. – Парни...

Пятеро воинов Энекла, с копьями наизготовку, бросились к товарищу. Державшие Амфотера мидоняне почли за благо отпустить его и смешаться с толпой прежде, чем разъярённые гоплиты приблизились.

– Это бунт! Ты бунтовщик! – завопил Тасимелех, едва к нему вернулся голос. – Что вы стоите?! Схватить их всех! Иначе казнь!

Воины мялись в нерешительности, но с места не сдвинулись даже тасимелеховы телохранители. Три десятка вооружённых эйнемов с бешеным бородатым чужеземцем во главе, а ему человека убить, что до ветра сходить. К тому же, справедливого Энекла уважали даже воины-неэйнемы, Тасимелеха же, говоря мягко, не очень... Бадгу, с самым невозмутимым видом, поигрывал свинцовой пулей для пращи.

– Тасимелех, я не бунтую, а спасаю твоё доброе имя. Не хочешь же ты убить невинного человека? Проспись, а утром мы обсудим всё с военачальниками. Сейчас же, мы пойдём, не стоит нам препятствовать.

– Я этого не забуду! – взвизгнул военачальник. – Никому из вас! Все вы изменники и об этом узнает повелитель. А этот человек всё равно будет задушен!

Пожав плечами, Энекл двинулся прочь, следом поспешили его воины вместе со спасённым Амфотером. Толпа начала расходиться. На опозоренного Тасимелеха люди старались не смотреть: мало ли, учует чего не то во взгляде.

– Как тебя вообще туда занесло? – спросил Энекл, когда они отошли достаточно далеко.

– Да с чужеземцем этим, с Ансаром, договорились встретиться, припасы распределить. Ну, пока я ждал, этот и вылез.

– Из нашего лагеря никуда не выходить, вообще. И чтоб всегда кто-то из наших рядом был. Схватят – сразу бейте тревогу.

– И долго мне так сидеть, как крот в норе? – недовольно спросил Амфотер.