Эйнемида III. Надежда на весну.

Харидему и другому анфеарху Спафролиску еле удалось оттащить разгневанного Лампрокла. Ктесипповы сторонники подняли и усадили предводителя в кресло, из носа демагога стекала на губы тонкая струйка крови. Когда все немного успокоились, анфеарх Иофрон, прокашлявшись, сказал:

– Давайте вернёмся к тому, на чём остановились. Досточтимый Лампрокл предложил запретить смертную казнь без одобрения анфеархии и карать как убийцу любого, кто покусится на чью-то жизнь и имущество без утверждения приговора.

– Вот! Вот о чём я говорил! – тут же воскликнул Ктесипп, злобно зыркнув на Лампрокла. – Что он оскорбил меня – плевать, но он покушается на права народа!

– Я хочу вернуть эти права народу, – ответил Лампрокл. – На улицах бесчинствуют молодчики, людям страшно выйти из дома.

– Эти молодчики, как ты говоришь, юные герои! Они защищали свободу, пока такие как ты стояли и смотрели, а сейчас карают её врагов, которых ты – я уж не знаю почему – хочешь защитить! Не выйдет, Лампрокл, мы всех найдём! Слышишь, всех!

– Друзья, давайте успокоимся, – примирительно поднял руки Харидем. – Каждый из нас внёс вклад в дело свободы, все здесь герои Анфеи и друзья народа, все мы хотим Анфее добра. Со своей стороны, я считаю, что врагов свободы преследовать надо неустанно, и вклад Ктесиппа в это священное дело неоценим, однако нужно позаботиться и о порядке, иначе мы не сможем выполнить свои обязательства перед союзниками. Предлагаю всех обвинённых в измене доставлять в анфеархию, а потом выносить их дела на народный суд.

– Я против, – проскрипел Силан, почесав поросшую серым пушком голову. – Борьба с тираннией – священное право народа. Ни один изменник не должен уйти.

– А я даже не стану голосовать, – поднялся с кресла Ктесипп. – Изменнические предложения я не обсуждаю. Хотите, голосуйте, посмотрим, что скажет об этом народ.

Он вышел и четверо анфеархов тут же последовали его примеру, оставшиеся шестеро растерянно переглядывались друг с другом

***

Когда осторожный стук разбудил Харидема среди ночи, он сразу понял, что случилась беда. Когда он, одетый в первый попавшийся под руку плащ, вместе со Спафролиском и его зятем Телампием, бежал по пустым тёмным улицам, в голове крутилась бешеная мысль: «Всё можно исправить, всё спасти», но бесстрастный голос разума холодно вопрошал: «Как?» Ответа не было. Достигнув агоры, Харидем понял, что опоздал.

Свет факелов ярко освещал площадь, и в этом свете Харидем ясно рассмотрел круглый предмет, что держал Бойн в поднятых над головой руках. Даже в смерти избитое и изуродованное, лицо Лампрокла сохранило выражение непреклонной решимости. Затянутые пеленой смерти глаза, казалось, выносят строгое суждение о каждом, и нет в мире силы, способной это суждение изменить. Расхохотавшись, Бойн швырнул голову в толпу, а его товарищи деловито продолжали заниматься привычной работой. Леагр, Алид, Тезипей – родичи и соратники Лампрокла, дюжины две человек. Головы летели одна за другой, встречаемые радостным рёвом распалённых от крови скиталиев.

– Так творит правосудие свободный народ! Ночью, не менее рьяно, чем днём! – провозгласил торжествующий Ктесипп. Ему кричали, хлопали, улюлюкали, пытались, точно святыни, коснуться его покрытых чужой кровью ног. С трудом удержавшись, чтобы не сплюнуть, Харидем принялся пробираться к выходу с площади.

Лампрокл никогда не был другом Харидема, не был даже союзником. Много раз упрямый предводитель ахелийских земледельцев срывал его планы, а один раз едва не привлёк к суду, но сейчас, стоя в пустом проулке, вдали от чужих взглядов, Харидем плакал, и слёзы ручьём стекали по его квадратному лицу на густую рыжеватую бороду.

Глава IV

Корабли под голубо-жёлтыми сенхейскими флагами входили в Неарский залив, рассекая носами ярко-синие волны, цвет которых некогда дал название Сапфировому морю. Из окна Хилону открывался прекрасный вид на изогнутую подковой бухту и раскинувшийся вокруг неё город, закутанный дымками кузниц и мастерских. Поэты называли Неару среброверхой, ибо здешние горы были богаты всевозможными рудами и зажиточные неарцы крыли дома тонкими листами металла, серебрящимися в солнечных лучах.

На берегу уже заметили гостей, и перед головным кораблём побежал по воде огромный солнечный зайчик, указывая путь к нужному причалу. Невероятные устройства, способные поразить лучшего знатока механики, неарцы использовали для самых обыденных нужд. Здесь не очень ценили теорию, которую нельзя было рано или поздно применить к практике.

– Тяжело идут, с грузом. Хорошо сходили, – удовлетворённо кивнул огромной рогатой головой Муулбар и продолжил насыщать свою кажущуюся безразмерной утробу, его крепкие острые клыки рвали жёсткую гусиную плоть с необычайной лёгкостью. Бычья голова с клыкастой пастью помещалась хотя и на большом, необычайно мускулистом, но вполне человеческом теле, что лишь усиливало жутковатое впечатление. Из одежды на орфотавре имелись лишь кожаные штаны, окованные медными бляхами сапоги да два кожаных ремня в ладонь шириной поперёк груди.