Эйнемида III. Надежда на весну.

– Вот тот, без кого может и не было бы и этой победы, – Гигий положил юноше руку на плечо. – Лиск хотя и молод, но у него дар стратега и государственного деятеля. Славен тот полис, что взращивает таких юношей! Это он убедил меня в том, насколько полезно будет для Эфера взятие Пелии и в том, что это возможно. Это он помог составить план и указал слабое место в пелийской твердыне. Наконец, при штурме крепости, он сражался отважно и даже сразил пелийского лохага. Клянусь орлом Эйленоса, этот юноша достоин разделить все почести, что вы мне воздаёте!

– Значит ли это, что и твоё наказание он разделит вместе с тобой? – скрипучий голос Исократа прервал славословия и все с удивлением воззрились на говорившего. Отмахнувшись от предостерегающего жеста Эрептолема, стратег поднялся на возвышение.

– Какое наказание, Исократ? – снисходительно спросил Гигий.

– А какое наказание положено тому, кто развязал войну без одобрения лаоферона, Гигий? – в тон ему поинтересовался Исократ, не обращая внимания на возмущённо загудевшую агору.

– Лаоферон назначил меня навархом в Смарагдовом море и дал право вести войну! – горделиво вскинул голову демагог.

– Да, тебя отправили на помощь нашим союзникам, терийцам и сапиенянам. Ты был в Терии или Сапиене, а, Гигий? Будто бы, ни та, ни другая не находится на острове Пелия или я совсем ничего не понимаю в землеописании.

– Взять Пелию было важнее! Это дело сулит Эферу огромную выгоду...

– Это дело сулит Эферу огромные неприятности. Или ты не понимаешь, что натворил?

– И что же я такое натворил? – Гигий саркастически усмехнулся. – Взял неприступную крепость? Лишил наших врагов золота? Добыл для эфериян богатство? Какое из этих преступлений наиболее страшное?

В толпе рассмеялись, Исократ спокойно ожидал окончания общего веселья.

– А кого из Содружества Золотодобытчиков тебе удалось захватить? – спросил он, когда смех затих. – Полихарп, Демикон, ты привёл их в Эфер, Гигий?

– Мы сразили самого Иокола, командующего их войсками! Другие их стратеги тоже либо убиты, либо в плену...

– Да брось, Гигий, – Исократ небрежно отмахнулся. – Всем известно, что пелийцы презирают военное дело и ставят стратегами тех, кто совсем уж не годен для ростовщичества или торговли. Кого из действительно важных пелийцев тебе удалось захватить? А может быть кого-то из их родни? Никого, так ведь? Ты не победил пелийцев, ты лишь добавил нам ещё одного врага и сделал это самовольно, не посоветовавшись с лаофероном. Разве ты не достоин наказания?

Гигий открыл было рот, чтобы возразить, но неожиданно между ним и Исократом выскочил Лиск, его красивое лицо раскраснелось, светлые кудри разметались, ярко-синие глаза пылко сверкали.

– Хватит, Исократ! – звенящий голос юноши дрожал от волнения. – Мы оба знаем, к чему всё это! Пелия тут не при чём! Ты из ревности хочешь обвинить лучшего гражданина Эфера!

– Что ты такое говоришь, мальчик? – опешил Исократ.

– Ты ведь долго ухаживал за мной, всем это известно! Внимание такого мужа лестно каждому, но я полюбил Гигия, а теперь ты мстишь счастливому сопернику! Это недостойно твоей славы! А если ты думаешь, что, позоря героя, добьёшься любви, то вот тебе мой ответ, – юноша неожиданно привлёк к себе Гигия и страстно поцеловал его на глазах у ошеломлённой толпы.

Возражения Исократа утонули в радостном рёве. Эферский народ всегда был благосклонен к такого рода чувствам. Загремели славословия, кто-то завёл гимн златокудрому сыну Аэлин, вечно юному Аэгею, покровителю высокой любви к эфебам, и вся площадь радостно подхватила весёлый мотив. Опозоренный Исократ, точно во сне, спустился со ступеней. Его ухода почти никто не заметил.

– Я ведь говорил, что этого делать не стоит, – укоризненно сказал Эрептолем. – Все ведь знают, что ты влюблён в этого юнца.

– Ты ведь не думаешь, что дело в этом? – Исократ только сейчас понял, что его рука добела сжата в кулак.

– Я не думаю, но что думает чернь? И думает ли она вообще? – Эрептолем с величественным презрением обвёл рукой радостную толпу. – Голос разума тут бесполезен.

– Клянусь скиптром Эйленоса, побед Гигия я страшусь больше, чем поражений, – пробормотал стратег.

– Только не вздумай говорить это вслух, если не хочешь убедить всех в том, что ты ревнивец.

Исократ в ответ болезненно скривился.

Тем временем, вынесли пышный венок из лавра с копьелистом, и член лаоферона Тимолеон, под одобрительные крики, водрузил его на голову победителя. Рассмеявшись, Гигий снял с головы символ победы и увенчал им радостно вспыхнувшего Лиска, после чего, к восторгу толпы, прильнул к пухлым губам юноши. Печально вздохнув, Исократ закрыл голову краем гиматия и принялся проталкиваться к выходу с агоры.

***