Эйнемида IV. Солнце нового мира.

Иофей… Хилон скорее бы удивился, назови жрец иное имя. Он осторожно взял розовый камешек и вгляделся в едва различимые древние буквы. Так писали в старину, когда, по указу судьи Иулла, понятные немногим тироновы глифы и множество вариантов упрощённого письма заменили одним, но сами буквы ещё не обрели окончательный вид.

– Если Иофей смог, смогу и я.

Возвращённая на место гирлянда негромко звякнула, ударившись о соседние.

– Странная уверенность. Почему?

– Мы родичи. Он был племянником моего предка Элефтера.

– Вот как, – поднял бровь жрец. – Родственник. Это бы помогло, если бы он был от крови моря и ты бы её унаследовал. Может так и есть? Но это слишком неверная надежда. Тысяча лет – долгий срок.

– Лучше, чем ничего.

– И всё же недостаточно. Последний раз предлагаю: откажись.

– Нет. Я желаю пройти испытание.

– Даже зная, что, скорее всего, умрёшь?

– За последний год я умирал дважды, – Хилон вспомнил утро после попойки в омфийском храме. – И один раз лучше бы умер.

– Что ж. Это твоя жизнь, ты вправе делать с ней, что хочешь. Мне следовало бы одобрить твоё рвение, но я не вижу, чтобы тобой двигало благочестие.

– Есть вещи не менее важные, чем благочестие.

– Вряд ли здесь подходящее место для этого утверждения, – бескровные губы жреца тронула лёгкая усмешка. – Что ж, раз ты решил, идём.

Они прошли в смежную пещеру, скрытую за расшитым морскими коньками занавесом. Здесь обстановка была совсем простой: одиннадцать каменных статуй морских обитателей вдоль стен, бронзовые светильники с бело-зелёным огнём и широкая неровная дыра в полу. Сквозь дыру доносился шум плещущихся волн.

– Встань здесь, – Скефол указал на вбитый в пол бронзовый диск шириной в локоть. – Сними одежду.

Хилон без раздумий скинул отсыревший гиматий, снял сандалии и встал на диск. Холод влажной бронзы ожёг босые ступни. В руках жреца появился заставленный баночками деревянный лоток, похожий на те, с какими ходят разносчики.

– Теперь, подумай о том, что есть море, что заключено в этом слове, – Скефол щедро зачерпнул пахнущей тиной зелёной жижи и принялся втирать её в лицо Хилона. – Море – это жизнь. Его вода солона, как кровь в твоих жилах, ибо море – кровь мира, – бронзовая игла кольнула по два раза в грудь и в шею, красные ручейки побежали вниз по телу. – Море – это вселенная, ибо его глубины скрывают целый мир, – диск из прессованых горьковато-безвкусных водорослей лёг на язык, и лёгкий тычок в горло заставил проглотить. – Море – это тайна, ибо сокрывает больше, чем открывает, – измазаная тёмно-бордовым кисть коснулась плеч, живота, бёдер и паха. – Я дам тебе всё, чтобы открыть эту тайну, остальное зависит от тебя. «Эй Септайор, эо-ээй…»

Жрец негромко затянул протяжный гимн. Хилон почувствовал, как начинает гореть лицо, как несённая на тело краска стягивает кожу, как пульсирует кровь в ранах на груди и шее. В желудке забурлило, к горлу подкатила тошнота.

– Что теперь? – спросил он, когда песнь стихла.

– Теперь? –криво усмехнулся жрец. – Теперь вперёд, никуда не сворачивая. Септайор галатиройр, пойтойн, карэ э орфо. Сефетарис гонитель волн, глубинный прими свою жертву.

Он резко толкнул в грудь, и не ожидавший этого Хилон отлетел к краю щели. Ноги ухнули в пустоту, пальцы бессильно соскользнули по мокрому камню, и пенящийся водоворот стремительно бросился навстречу. Удар вышиб воздух из лёгких, тело обожгло болью и холодом, ошеломлённого Хилона закрутило и повлекло вниз, швыряя, точно куклу, о каменные стенки. Не успел Хилон толком испугаться, как бурное течение исчезло, и он обнаружил себя в широком каменном туннеле, густо поросшем ракушками и кораллами. Вокруг плавно колыхались длинные зелёные водоросли.

Хилон недоуменно моргнул. Водоросли, значит он под водой, но дышится легко, точно в лесу после дождя. Удивлённый, он поднял руку, и ощутил восторг, граничащий с паникой. Руки… не было. Там, где кисть жреца коснулась предплечий, росли бордовые чешуйчатые лапы с длинными перепончатыми пальцами. Взглянув вниз, Хилон шумно выдохнул, увидев точно такие же жабьи лапы вместо ног, и ещё больше удивился, осознав, что услышал собственный вздох. В происходящее верилось с трудом, но приходилось признать: если это не помешательство, сила Сефетариса, точно в сказках про колдовство и метаморфозы, превратила его в некое подобие тритона.

«Вперёд, никуда не сворачивая…» – пришли на ум слова жреца. Что ж, сворачивать всё равно некуда, да и назад путь закрыт. Хилон повёл руками, и новообретённые конечности с лёгкостью бросили его тело сквозь водную толщу.