Эйнемида IV. Солнце нового мира.

– У них в войске Аттал. Он, в своё время, прекратил налёты гисеров на наши тылы: заманил три сотни разведчиков, взял живьём и прибил за руки к деревьям, всё это на их собственной земле… Вас подпустили к лагерю и показали то, что хотели. Должно быть, часть палаток пустые, поставлены, чтобы создавать видимость большого войска. Нас хотят втянуть в бой, это очевидно.

Филокл злорадно хохотнул, глядя на вытянувшееся лицо Гермия.

– Тогда почему они подставили нам селян, а не приличное войско? – не сдался периссец. – Или не поставили больше пустых палаток, чтобы мы думали, что там не тридцать тысяч, а сорок? Тогда бы мы не стали атаковать.

– Они знают, что мы не поверим – им неоткуда взять сорок тысяч. Нет, нас не хотят отпугнуть, нас хотят втянуть в бой. Почему?

– Так значит точно ловушка! – воскликнул Филокл. – Смотри: они нарядили селян воинами, чтобы создать видимость, а настоящее войско где-то спрятали. Мы сейчас нападём, а они из засады ударят. Что скажешь?

По лицу новоявленного протостратега было видно, что он необычайно горд своей догадкой.

– Неоткуда здесь ударить, – сказал Эвегор, командир Ариарской стратии. – Если они здесь встанут, будут как в трубе. Справа горы, слева ручей и открытое место, засаду мы бы заметили. Если у них есть подкрепление, оно сидит дальше по долине и влезет в драку, только когда передних разобьют.

– Может она недооценила ширину долины? – спросил Гермий. – Думала, что получится перекрыть её глубоким строем?

– Кинана хорошо знает эти места… – лицо Сосфена на мгновение затуманилось от давней, надёжно скрытой от чужих глаз боли. – Мы атакуем завтра.

– А если это всё-таки ловушка? – поднял бровь периссец.

– Это наверняка ловушка, а какая, станет ясно завтра, – рука стратега тяжело легла на карту. – Построение на битву следующее…

***

Уже совсем стемнело, когда Сосфен вошёл в свой шатёр. Тяжёлый полог с шелестом запахнулся за его спиной. Подойдя к ночному столику, стратег несколько долгих мгновений стоял, ожидая, затем вздохнул и налил ячменный кикеон из глиняного кувшина. Две чаши.

– Это место состоит из воспоминаний, – прозвучал из-за спины негромкий голос. – Я не смогла бы здесь уснуть… Здравствуй, дядя.

– Почему ты не ударила? – бесстрастно спросил полководец, не отрывая взгляд от стола.

– Я не стану убивать тебя, дядя.

Она изменилась. Голос, повадка, манера говорить. Взгляду обернувшегося, наконец, Сосфена предстало бледное лицо с поджатыми бескровными губами, пересечённое длинным красным рубцом. Лицо, теперь ещё больше похожее на его собственное – не столько формой глаз, носа либо ушей, сколько выражением: суровым, жёстким, невозмутимым – каменным. Полгода назад, она была девочкой, которую следовало учить и оберегать. Сейчас перед ним стояла правительница, неопытная, но уже излучающая непреклонную уверенность и железную силу, так притягательные для тех, кто любит повиноваться. Под чёрным облегающим нарядом просматривались налившиеся силой мышцы и округлившаяся грудь.

– Это неразумно, – полководец пожал плечами, протягивая племяннице чашу. – Ты упустила возможность, а упущенная возможность принадлежит противнику… Зачем ты пришла?

– Но ведь ты знал, что я приду, – Кинана улыбнулась и сделала хороший глоток, должно быть устала, пробираясь по горам. – Иначе зачем бы ты поставил палатку в стороне от остальных, да ещё прямо на нашей тропе?

– Я не люблю шума, к тому же, это место удобно расположено. Итак, зачем ты пришла?

– Поговорить… Дядя, пойдём со мной.

– Не верю, что ты не догадалась, почему я не могу этого сделать, – лицо Сосфена не выразило ни малейшего удивления.

– Но неужели никак…

– Змея и камень…

– Я так и думала, – печально вздохнув, Кинана поставила чашу на столик. – «Клятву смоет только смерть…» Иначе ты нашёл бы выход, да же? Ты присоединился бы ко мне?

– Зачем говорить о том, чего не случится? «Потраченное без пользы время…

– …принадлежит противнику», – закончила Кинана и грустно улыбнулась. – Дядя, на самом деле, я пришла попрощаться.

– Попрощаться? Мы встретимся уже завтра.

– Не встретимся. Я больше не собираюсь сдаваться живой. Завтра к вечеру, я буду мертва.

– Сдаваться? Мне кажется, или бой даже не начался?

– Какая разница, начался он или нет, если известно, чем он закончится? Пока не знаю как, но ты победишь – ты побеждаешь всегда и всех.

– Разве у тебя нет плана на битву? Ты придумала что-то неожиданное, так ведь?

– Придумала, – Кинана горько усмехнулась. – И даже думала, что это сработает, пока снова не увидела тебя. Всё это бесполезно, правда, дядя? Пока ты здесь, в этом лагере, нам не победить. Всё кончилось, не начавшись.

– Я ожидал услышать это от кого угодно, но не от тебя, – поморщился Сосфен. – Ты разочаровала меня, ученица, но что ж, раз так, держи… – он достал из ножен длинный кинжал и протянул его племяннице.

– Что это, дядя?

– Помочь тебе или сделаешь всё сама?

– Но…