Эйнемида IV. Солнце нового мира.

– Это лучшее, что ты можешь сделать, – в бесстрастном голосе Сосфена прорезались нотки гнева. – Ты сдалась и похоронила себя заранее. Ты не подумала о трёх десятках тысяч людей, которые пришли сюда с тобой и стали ради тебя мятежниками. Получается, они подставили шеи под топор впустую… ну это всё пустяки. Не хочешь жить – не живи, но нечего тащить за собой в могилу других.

– Я хочу жить, и я хочу спасти моих людей. Хочу, но что я могу сделать? Ничего.

– Нет положения, в котором нельзя сделать ничего. Знаешь, кто сказал мне это? Мой брат – твой отец.

– Твоему брату не приходилось сражаться с моим дядей!

– Ты хочешь жить? Хочешь, чтобы жили твои люди? Да или нет?

– Я хочу жить! – Кинана почти кричала, по бледному лицу потекли слёзы. – Я хочу, но…

– Так сделай что-то! – взорвался Сосфен, так неожиданно, что девушка вздрогнула. – У тебя есть план битвы?! Ну так следуй ему, если он хорош, а если нет – у тебя есть целая ночь, чтобы придумать новый! Сделай что-то или бери нож!

Кинана молчала, шмыгая носом, её взгляд будто примёрз к зловеще поблёскивающему лезвию. Сосфен терпеливо ждал.

– Прости, я не знаю, что на меня нашло, я… – она тщетно попыталась совладать с чувствами, но разрыдалась в голос и, оттолкнув руку с ножом, бросилась дяде на шею.

– Слабость, непростительная для полководца… – проворчал Сосфен, осторожно прижимая племянницу к железному нагруднику.

– Я устала быть сильной, – бормотала девушка, всхлипывая, слёзы стекали по чеканным посеребрённым змеям доспеха на обшитый железными бляхами пояс, – Все смотрят на меня, все ждут… Царица, герой, убийца варваров. Всех похвалить, всех успокоить, всем улыбнуться… а я боюсь! – последнее слово она почти провыла, еще плотнее вжимаясь лицом в холодное железо.

– Все мы боимся, девочка. Не ты первая, не ты последняя, – в голосе стратега прозвучала непривычная теплота. – Важно то, как мы преодолеваем свой страх.

– Я всё преодолею, дядя, обязательно преодолею, я смогу. Просто, мне… нужно поплакать.

– Хороший полководец знает, что нужно для победы. Иногда, достаточно просто поплакать, – Сосфен ласково погладил племянницу по уткнувшейся в его нагрудник голове. – Всем страшно, девочка. Ты царица, ты боишься, а подумай о простом стратиоте в твоём войске. Бой у вас один и смерть одна, но если победите, ты получишь царство, а он – чару вина и пару серебряков. Вопрос цены.

Бесконечно долгое время они молчали в тишине, прерываемой редкими всхлипываниями царицы.

– Я не хочу биться с тобой, дядя, – вымолвила она наконец, подняв заплаканное лицо.

– Я тоже, но есть ли у нас выбор?

– Не знаю. Если я сдамся? Что будет тогда?

– То, что ты написала в письме ко мне и в своих воззваниях к народу: ты сбежала потому, что тебя хотели отравить – это правда?

– Да, дядя, хотели, а недавно меня снова пытались убить.

– Тогда ты знаешь ответ.

– Знаю… Но, может, это правильно? Сколько людей погибнет, если мы будем сражаться? А так только одна я…

– Если так думать, тогда стоило выпить тот яд, а не втягивать других в свой мятеж. Зачем ты сделала то, что сделала, а теперь идёшь на попятную?

– Я не знаю, может я ошиблась? Может быть, мне следовало умереть, и тогда другие бы жили? Может я подвела этих людей, подвела наш народ?

– Может быть. И теперь собираешься сделать это снова, – Сосфен тяжело вздохнул. – Послушай, девочка, никто не знает до конца, насколько важен он сам, и к чему приведут его действия. Когда Иокаста отказалась платить дань варварам, сколько людей погибло в той войне? А сколько погибло бы от голода, если бы им заплатили? Сколько жило бы в нищете? Сколько угнали бы в рабство? А если подумать дальше? Если бы Герия осталась варварским данником без войска и казны, не напали бы на неё соседи? Сколько людей погибло бы тогда? Вообще, существовала бы она сейчас? Так и теперь: убей себя, и войны не будет, все воины останутся живы и отправятся домой. А что будет с ними завтра? Что будет с их семьями? Что будет с Герией? Ответь себе на этот вопрос, и реши, стоит ли сражаться или нет.

Кинана долго молчала, не сводя глаз с трепещущего пламени свечи.

– Ты действительно не можешь уйти со мной? – спросила она. – Никак?

– Нет, никак.

– Дядя, только пообещай мне: если не будет другого выхода, ты сдашься. Это ведь не нарушит твою клятву, да? Обещаешь?

– Только что ты кричала, что завтра умрёшь, а теперь советуешь мне сдаваться. Не рано ли ты делишь шкуру? Зверь ещё в лесу.

– У меня очень хороший план, – Кинана улыбнулась сквозь слёзы.

– Завтра увидим. А теперь иди, уже поздно. «Перед битвой ложись рано…

– …а не то проспишь трубу». Мне действительно пора. До встречи завтра. Пожалуйста, не дай себя убить, хорошо?

– Думай лучше о себе, – хмыкнул Сосфен.

Кинана бросила последний долгий взгляд на дядю и, резко отвернувшись, направилась к выходу.

– Постой, – окликнул её полководец. – Ты забыла про трофей.