Эйнемида IV. Солнце нового мира.

– Всё готово? – спросил Гигий, подходя к негромко переговаривающейся группке военачальников. Ответил заместитель наварха Перей, человек, будто бы, смелый и правильных взглядов, но племянник Эрептолема, а потому слишком много о себе полагающий, да к тому же и дядин соглядатай. Чтобы отделаться от него, было приложено немало усилий. К сожалению, бесплодных.

– Ты любезно предоставил нам достаточно времени, – Перей говорил таким тоном и смерил Гигия настолько презрительным взглядом, что тот еле сдержал заклокотавший в груди гнев. – Войска построены.

– Благодарю, хорошая служба, – ответил наварх, особо выделив слово «служба». – Что феспотидяне? Здесь все?

– Выполнено то, что велено тобой, – проскрипел Эакрат, схефелский командир, назначенный вместо павшего Кесиликта. – Все мужчины, ростом выше трёх локтей, приведены.

Немигающие глаза гелега смотрелись особенно жутко на голом смуглом черепе – все волосы на теле схефелияне удаляли воском. Безволосая голова, странная манера разговаривать, кривой меч на боку, зелёный плащ, похожий на сложенные крылья жука. Повадки гелегов у многих вызывали оторопь, но Гигию обитатели Схефелы нравились. Много лет назад, во время мора, эферияне спасли Схефелу от гибели, и её обитатели не остались в долгу. Они стали вернейшими союзниками Эфера, беспрекословно выполняя любые просьбы и первыми являясь на призыв. Ни отговорок, ни сомнений, ни бесплодных разговоров и склок, только согласие и повиновение – совершенный союзник. Были бы все остальные свободные полисы такими, освобождение Эйнемиды от тираннии свершилось бы уже давно.

– Что ты собрался делать? – спросил эрептолемов племянник.

– Ты боишься не расслышать приказ, а, Перей? – насмешливо спросил Гигий. – Не беспокойся, сейчас я всё разъясню.

Не обращая внимания на разъярённого заместителя, Гигий взошёл на ораторский помост, собраный из обломков здания феспотидского городского совета, и окинул взглядом распростёршихся перед ним коленопреклоненных людей. Тысяча с небольшим человек – почти всё мужское население разорённого города. Взгляд наварха предательски выловил в толпе миловидного мальчика лет тринадцати, испуганно вцепившегося в руку отца и умоляющими глазами озирающегося по сторонам. При мысли о том, что сейчас придётся сделать… Выругавшись вполголоса, Гигий сжал руку в кулак, словно выдавливая из себя неуместную слабость. Тот, от кого зависит, станет ли Эйнемида свободной, не может позволить себе быть мягкосердечным, для него это слишком большая роскошь.

«Пощады!» – раздался чей-то крик, и безмолвная толпа феспотидян, точно по команде, заволновалась. Одни со слезами протягивали руки к помосту и умоляли о прощении, другие с мрачной ненавистью созерцали того, кого мнили виновником своих бед. Гигий властно поднял руку, призывая к молчанию.

– Ваше преступление ужасно, феспотидяне, – грозно изрёк он. – Вы вели переговоры с Зевагетом, и это произошло не произволом каких-то отдельных людей, а с одобрения вашего народного собрания. Это измена. Вы, феспотидяне, предали своих союзников, вы предали демократию, вы предали свободу! Вы предали саму Эйнемиду!

– Мы лишь хотели… – умоляюще начал старик в первом ряду, кажется, кто-то из их советников.

– С каких это пор Эфер – это Эйнемида?! – неожиданно рявкнул плечистый чернобородый мужчина, легко перекрыв слабый старческий голос. Отмахнувшись от испуганно пытавшихся его остановить соотечественников, он поднялся, и всем стали видны пропитанные кровью повязки на его груди, руке и бёдрах. Один из тех немногих феспотидян, что пытались хоть как-то сопротивляться обрушившейся на них мощи. – Ты говоришь свобода, эфериянин, но при чём здесь свобода?! У вас нет ничего общего со свободой! Мы сражались за Эфер, наши братья погибли под Неарой, мы были вам друзьями, и что?! Вы снова увеличили союзническую дань – столько мы не можем дать! Платите или вас ждёт кара, вот что вы нам сказали! Вы сами вынудили нас искать спасения у врага, а теперь ты приходишь и говоришь, что мы предали свободу…

Гигий дёрнул плечом, и двое гелегов бросились к дерзкому пленнику. Выдернув отбивающегося мужчину из толпы, они грубо повалили его на первый попавшийся камень, сверкнул кривой меч, и чернобородая голова, разбрасывая по сторонам фонтаны крови, покатилась по гальке. Равнодушно досмотрев казнь до конца, наварх перевёл взгляд на оторопевших от ужаса феспотидян.

– Ваше преступление непростительно, но я дарю вам жизнь. Вот ваш приговор: все мужчины Феспотиды станут гребцами на кораблях нашего флота, жёны и дети будут проданы в рабство. Мужчины Феспотиды не смогут более поднять оружие против союзников, ибо им всем отрежут большие пальцы на обеих руках – грести это не помешает. Остров Феспотида переходит в собственность Эфера и будет населён колонистами. Предавшие свободу умрут рабами!

Под отчаянные вопли пленных и оторопелое молчание союзников, наварх спустился с помоста к своим военачальникам. За исключением Лиска, посвящённого в замыслы Гигия, и вечно невозмутимого Эакрата, вид полководцы имели ошарашенный.