Эйнемида IV. Солнце нового мира.

– Гигий, ты чего?! – Перей оторопело уставился на товарища по должности. – Кровь в голову ударила?!

– Да, это несколько… жестоко, – нерешительно прокашлявшись сказал латариец Каластримон.

– Жестокость здесь не при чём, – спокойно ответил Гигий. – Измена – худшее из преступлений. Это не жестокость, это справедливость и урок.

– Эферияне не станут выполнять такой приказ! – воскликнул Перей. – Боги, да никто из эйнемов не станет!

– Эакрат, – наварх обернулся к гелегу. – Пусть твои люди отрежут им всем пальцы, прямо сейчас. Рану сразу прижигать смолой, гребцы нам понадобятся очень скоро.

– Это будет ими выполнено, – бесстрастно сообщил гелег и направился к своим.

– Как скажешь Гигий, – Перей пожал плечами. – Ты начальник, тебе и решать. Я сообщу об этом лаоферону, пусть твои решения оценивают они.

– Сообщай, – Гигий равнодушно отвернулся от заместителя. На излишне осторожных и мягкотелых, вроде Эрептолема с родственником, в лаофероне сыщется достаточно людей, твёрдых духом и знающих, что, не зарезав козлёнка, жаркого не приготовишь.

Со стороны берега послышались крики, запахло кровью и раскалённой смолой. Гелеги делали свою страшную работу точно некие человекоподобные машины: быстро, чётко и совершенно невозмутимо. Гигию всегда казалось, что для этих удивительных людей нет разницы, резать морковь или рубить головы.

– Я понимаю теперь, отчего тогда стало красным море, – пробормотал Каластримон, себе под нос, но так, что все услышали.

Гигий поморщился. Неделю назад, ни с того, ни с сего, море в один миг покраснело, точно кровь, и оставалось таким целый день после чего, столь же внезапно, приобрело свой обыкновенный цвет. Да, удивительно, Гигию и самому стало не по себе, но мало ли чудес припасено у богов? Пришлось потратить немало времени и труда чтобы успокоить суеверных и малодушных.

– Море стало красным, ибо скоро мы напоим его кровью врагов, – отмахнулся наварх. – Это добрый знак – так сказал прорицатель.

– И я даже знаю, какой бог говорил его устами, – дерзко заметил командующий остатками илифийского флота Кретофой, бросив красноречивый взгляд в сторону Гигия. – Я рад, что мы более не участвуем в этом безумстве.

– В чём ты участвуешь, а в чём нет, решаю я – твой наварх, – Гигий надменно взглянул на островитянина. – Приказы будут даны тебе в свой черёд.

– Ты можешь давать приказы или не давать, как тебе угодно, – Кретофой пожал плечами. – Острова решили: мы не станем воевать пока не будут выполнены наши условия.

– Это решение – прямая измена. Радуйся, илифиянин, что, из уважения к прошлым заслугам, мы отнеслись к вам снисходительно и даём возможность искупить вину. Иным такой милости дано не было, – Гигий кивнул в сторону вопящего и рыдающего берега.

– Наш союз добровольный, не так ли, эфериянин? Или мы уже не свободные полисы и не распоряжаемся своей судьбой?

– Идёт война. Гражданин свободного полиса тоже свободен, но если он покинет войско в походе, его обвинят в измене и накажут. Или у вас не так, Кретофой?

– Если назначенный полисом стратег будет вести боевые действия дурно, об этом сообщат совету и он будет смещён. Или у вас не так, Гигий?

– Это пустой разговор. Ты получишь приказ, когда я решу, и исполнишь его.

– Или что? Отрежешь мне палец, Гигий-обрезыватель?

Гигий тяжело посмотрел на наглого островитянина. Не засмеялся никто, но он всей кожей чувствовал старательно сдерживаемые ухмылки. «Обрезыватель» – так архенские варвары называют того, кто, по их дикому обычаю, усекает крайнюю плоть и делает евнухов... Мерзавец! Это словечко наверняка запомнят и постараются, чтобы его услышали многие. Недоброжелатели такое любят.

– Я передумал, – с расстановкой промолвил Гигий, не сводя глаз с Кретофоя. – Ты узнаешь свой приказ сейчас. Ваши корабли пойдут в первой линии…

– Пока ты здесь командуешь, мы если куда и пойдём, то только к дому! – с вызовом подбоченился островитянин.

– Поскольку ваши поступки вызвали сомнение в вашей верности, на ваших кораблях останутся только гребцы, кормчие и лучники. Остальных людей распределят по другим кораблям, а вы примете на борт копейщиков из надёжных полисов. Военачальники останутся на берегу, в случае предательства… – Гигий многозначительно пожал плечами.

– Да ты с ума сошёл, эфериянин! – лицо Кретофоя вытянулось, рука невольно потянулась к мечу. – Это неслыханно! Кем ты себя возомнил!

– Обрезывателем… – Гигий зло усмехнулся. – Эакрат, до боя все островитяне должны оставаться на берегу. Кто будет сопротивляться – отрезать пальцы и к этим... – он пренебрежительно мотнул головой в сторону изувеченных пленников, которых схефелияне равнодушно угоняли с берега под оторопелыми взглядами эйнемов.

– Будет им сделано, – гелег склонил голову, даже не взглянув на побледневших островитян. Своё положение те осознавали прекрасно. Их отряды стояли поодаль друг от друга, со всех сторон подпёртые гелегами и эфериянами. Даже здесь, в кругу военачальников, илифиян и хиссцев, точно невзначай, окружали верные Гигию командиры.