Эйнемида IV. Солнце нового мира.

На поле боя появились новые отряды врага. Замелькали боевые значки Димнонской стратии, отряд конницы принялся взбираться на лысый холм, нависающий над левым флангом, куда-то пронёсся отряд гиппотоксотов. Хаотичные перемещения, лихорадочные попытки заткнуть дыру в строю… или всё-таки нет?

– Что они делают? – Аркипп, прикрыв глаза от солнца, вглядывался в перестроения вражеского войска.

– Гиппеи справа, а там перестраиваются… Кажется поняла.

– Что поняла? – недоуменно спросил Келесс.

– Что поняла? – Кинана усмехнулась. – Что за них воюет дядя… Вы думали, бой уже закончен? Нет, всё только начинается.

***

Битва – искусно вытканный ковёр, переплетение тысяч незримых нитей. Найди нужную, потяни, и ткань распустится сама по себе, останется только намотать на веретено и выткать новый, по своему усмотрению. Неуклюжее сравнение, да и в ткачестве Сосфен не разбирался, но за изяществом слога он и не гнался – просто находил нужные нити и распускал ковры чужих планов. День за днём, год за годом – до сегодняшнего дня.

– Нас отбили, – грязный, покрытый чужой кровью, Гермий соскочил с коня. Его в сердцах отброшенный шлем с грохотом звякнул о камни. – «Рыбы» наступают, стратег Критофилай ранен, Эвегор убит.

Всё это Сосфен видел и так. Фаланга под «рыбьим» знаменем, дрогнувшая было под контрударом, медленно двигалась вперёд, сминая всё, что попадалось на пути. Бессцы и грейцы продвигались на своём фланге, где перипейская и стинидская стратии – точнее то, что от них осталось – ещё держали оборону. Остатки царской конницы стягивались к левому флангу, пытаясь помешать гиппеям противника совершить охват.

– Битва проиграна, ведь так… или нет? – в глазах периссца блеснула отчаянная надежда. Юноша искренне переживает за дело друга, хотя, казалось бы, какое дело архенскому царевичу до герийских усобиц. Жаль среди тех, кто окружает его царя таких меньшинство, да и сам Аминта… Удалось ли ему, Сосфену, воспитать его как должно, оправдать ожидания брата? Нет. Нужно быть честным с самим собой: нет. А Кинана, воспитал ли он её? Аминта, Кинана, Алкет, Келесс, погибший Лаих и даже периссец Гермий – все они его ученики, взращенные им, Сосфеном, на погибель друг другу. Война учеников – не самая страшная из виденных им войн, но самая поганая.

С грозным боевым кличем, в бой пошли гетайры – товарищи царя, бросившие его ради царицы. Сосфен различил чёрные одежды Аттала – ещё один ученик и друг, старый и верный. С лёгкостью разметав царских всадников, гетайры навалились на фланг стинидцев. Другой ученик, Хресий, со своими разбойниками зашёл в тыл, рассеивая стрелков. Меж рядов вражеского войска замелькало серое знамя со змеёй – в бой шла сама Кинана, лучшая и любимая ученица, сумевшая, наконец, превзойти своего учителя. Ещё немного, и перед беглой царицей склонится отобранное у неё царство. Глядя на победу племянницы, Сосфен чувствовал гордость, мрачное удовлетворение, а вспоминая доверчивое лицо и наивные глаза Аминты – жгучий стыд. Делать выбор между теми, кого любишь – такого не пожелаешь никакому врагу. То, что у него, Сосфена, выбора, по сути, нет, не меняет ровным счётом ничего.

– Мы можем что-нибудь сделать? – периссец старался взять себя в руки, но глаза царевича лихорадочно блестели. Ему ещё не доводилось участвовать в проигранной битве, но всё когда-то случается впервые.

И тут Сосфен вздрогнул, осознав, что нить, которую он столь долго не мог нащупать, нашла его пальцы сама. Битва развернулась перед ним, как архенский ковёр, и полководец с ужасом понял, что победил. Сейчас он потянет за нить, узор изменится, отряды двинутся согласно его воле, и торжество в глазах племянницы сменится сперва непониманием, а затем отчаянием. Она старалась, как могла, она изменила мир ради победы… и проиграла. Он, Сосфен, втопчет её надежды в каменистую землю долины, где когда-то все они были счастливы. Прости меня, девочка, если сможешь, прости меня…

– Стратег, что с тобой? – Сосфен не видел собственного лица, но испуганный вид Гермия стоил лучшего из зеркал.

– Приказание резерву: переместиться на левый фланг, – безжизненным голосом промолвил полководец. – Коннице Дилиха – приготовиться к охвату, Филоптею – в тыл, отогнать их лёгкую кавалерию, а ты… ты…

Вспышка перед глазами, новая нить на ковре, и на стратега в один миг снизошло спокойствие. Он понял. Всегда, во всех, даже безнадёжных, сражениях, непобедимый Сосфен находил выход. Нашёл он его и сейчас: верное решение – простое, как и все верные. Не сразу, но он нащупал нить главной битвы, осталось лишь распустить ковёр и выткать заново.

– Ты понял, как победить? – на лице сбитого с толку Гермия мелькнула тень надежды. – Ты знаешь, что делать?

– Я понял, как победить, и я знаю, что делать, – рука полководца нащупала у пояса рукоять кинжала. Перисский царевич вздрогнул, увидев перед собой железное лезвие. – Смерть смывает клятву.

Вдохнув полной грудью герийский воздух, Сосфен вскинул руку с кинжалом и, широко улыбнувшись, ударил над горловиной своего доспеха.

***