Эйнемида IV. Солнце нового мира.

– Пусть сообщают всем пленным, что я приказала высечь любого, кто проявит к ним жестокость и запретила обращать герийцев в рабов. Потрудитесь, чтобы об этом услышал каждый – это важно. Всех командиров чином от лохага и выше я вечером жду на пиру, с остальными буду говорить завтра. Передай это тем, кто собирает пленных… О дяде вести есть?

– Нет, мне не сообщали. Ищут. Хресий велел опросить пленных…

– Леахо, куда же он делся? – Кинана болезненно скривилась. – Неужели он бежал? От меня?

– Не знаю, – Келесс усмехнулся. – Может прямо сейчас собирается нас расколошматить, с него станется.

– Да уж… – хмыкнула царица. – Ладно, езжай. Передай, что я велела.

– Как прикажет госпожа, – шутовски склонился юноша, и, неожиданно, серьёзно взглянул на подругу, его голос дрогнул, – Кинана, мы ведь победили?

– Победили, – девушка нашла в себе силы мягко улыбнуться. – Поезжай, приказы сами себя не передадут.

Келесс умчался. Проводив его долгим взглядом, Кинана неспешно побрела дальше по разгромленному вражескому лагерю. Свита почтительно следовала на отдалении. Внимание царицы привлекло огромное сборище гисеров, столпившихся у ручья, вместо того чтобы грабить палатки. Варвары почтительно расступились перед царским знаменем, и Кинана увидела Зеслева. Сгорбившись, точно под неподъёмным грузом, воин сидел у берега, бережно прижав к груди тело в красных одеждах.

– Велевойс… – Кинана опустилась на колени в кровавую грязь, подле тела того, кто был её любовником и должен был стать мужем. Неважно, что расчёта в том было не меньше, чем любви.

– А ведь мы уже победили… – глядя в никуда, пробормотал Зеслев. Ни гнева, ни досады, просто замечание. Чувства старого воина выгорели дотла.

– Мне жаль, Зеслев, – узкая ладонь Кинаны легла на холодное, мокрое и, несмотря на мертвенную бледность, красивое лицо варварского вождя. Как и положено сражённому в славном бою, Велевойс улыбался в бездонное небо. Ему не придётся отводить взгляд пред ликом грозного Тавеза, он не посрамил своих предков и умер мужчиной. Горе – удел живых.

– И мне жаль, – Зеслев поднял взгляд, полный боли. – Славная смерть, но так рано… Он вспоминал тебя. Вот.

Гисер протянул Кинане мокрую зелёную тряпицу. Она узнала платок, что сама вручила вождю за победу в танце лезвий. Казалось, это было в прошлой жизни.

– Просил вернуть тебе, – губы Зеслева тронула усмешка. – Своей невесте. Ты свободна от обещаний. Вождь Велевойс жалеет, что не смог увидеть тебя в мире живых и надеется на встречу у Весеннего чертога.

Дрожащей рукой приняв платок, Кинана порывисто прижалась к груди своего несостоявшегося мужа и, неожиданно для самой себя, заревела в голос. Среди гисеров пробежал возбуждённый шепоток. Царица герозов, рыдающая на груди павшего вождя – дело, невиданное от сотворения мира и, несомненно, достойное сказаний и песен. Герийцы хранили молчание.

– Что вы будете делать дальше, – спросила Кинана, кое-как взяв себя в руки. – Уйдёте домой?

– Кто-то может уйдёт, – Зеслев пожал плечами. – Мне там делать нечего. Клан Авсенз мёртв, так что мне теперь, смотреть, как грифы растаскивают наследство орлов? Нет уж. Тебя любил мой вождь. Если позволишь остаться, буду служить тебе.

– Конечно, Зеслев, это честь для меня, – царица поднялась и окинула взглядом собравшихся гисеров. Аркипп тут же принялся переводить. – Воины, я любила вашего вождя и скорблю о нём вместе с вами. Благодарю вас за доблесть и честную службу. Каждый из вас получит вдвое против обещанного. Кто пожелает, пусть идёт домой, кто захочет перейти на мою службу получит жалование и права герийского подданного. Я буду рада сражаться рядом с вами.

– Кэнана-а! – после долгого молчания вскричал черноволосый мужчина со знаком дома Авсенз на щите, и другие подхватили клич. Промолчали немногие.

– Кажется, ты получила новых телохранителей, госпожа, – прошептал Аркипп, когда они отошли от возбуждённо переговаривающихся гисеров.

– Настоящий полководец использует любое преимущество, – в тон ему ответила Кинана. – Что это?

– От стратега Алкета, – молодой всадник в наряде гиппотоксота сбросил с коня жалобно вскрикнувший и затрепыхавшийся мешок. – Его дар царице.

Кинана дёрнула плечом, двое телохранителей бросились развязывать неожиданный подарок. Недолго повозившись, они извлекли содержимое, и царица с мрачным удовлетворением взглянула в бледное от страха, сильно помятое лицо Филокла, бывшего начальника царской стражи.

– Взяли у леса: бежал, – невозмутимо сообщил гиппотоксот, презрительно поглядывая на пленника.

– Кто его бил?

– Стратег Алкет сказал, что вернул некий долг. Я не знаю о чём речь.

– Что ж, езжай, передай Алкету мою горячую благодарность, – Кинана медленно перевела взгляд на нервно сглотнувшего Филокла.

– Такое обращение не подобает… Не подоба… – подогретое испугом, возмущение параменова брата сдулось, под немигающим взглядом царицы, точно пузырь.

– Здравствуй, Филокл, – промолвила Кинана. – Последний раз мы беседовали во дворце, не так ли?

– Что тебе нужно, Кинана…

– Царица Кинана, – поправил Аркипп.