Эйнемида IV. Солнце нового мира.

Клифей пал в Закрытом саду. Дротик поразил его в горло, и рыжеволосый командир, хрипя, опустился на мраморный пол. Опьянённые кровью турханы прорвали строй гоплитов, голыми руками хватаясь за щиты и обнажённые копья. Фаланга рассыпалась, варвары вломились в самую середину, яростно рубя направо и налево. Каллифонту с Энеклом удалось сплотить оставшихся бойцов, и, в который уже раз, отбросить врага. Последние защитники дворца отступили в Высокий коридор, оставив за собой разгромленное и заваленное телами чудо света. Непревзойдённое творение эйнемских архитекторов перестало существовать, и кровь их соотечественников текла по искусно проложенным ими каналам.

В Высоком коридоре пал Луллу-Миталиб. Молодого стражника весь день хранили его боги. Он пережил резню ворот, уцелел во внутренних, а затем и во внешних садах, где целиком полёг цвет мидонийского воинства. Во дворец бывший начальник воротной охраны вошёл командиром целой сотни. Боги уберегли его на ступенях дворца, в приёмном зале, на лестнице и в Закрытом саду, но теперь и их силам пришёл конец. Молодой воин сразил двоих турханов подряд, но короткий меч третьего вошёл в грудь Луллу-Миталиба по самую рукоять. Последним движением стражник обрушил топор на голову своего убийцы, и два мертвеца рухнули к десяткам бездыханных тел, заливающих своей кровью изображение милосердной целительницы Инар. Только Каллифонт, Энекл и три десятка эйнемов добрались до приёмной, где некогда просители смиренно дожидались вызова пред очи владыки. Приёмная оканчивалась расписными дверями Тронного зала, из-за которых доносились приглушённые звуки музыки. Попытки открыть тяжёлые створки ни к чему не привели, отступать было некуда.

Турхан в ватном халате, хорагет в чешуйчатом нагруднике и высокой шапке, керемен в железной шляпе и с лентами на поясе ‒ десятки, сотни варваров, Энекл давно потерял им счёт. Уже третье копьё сломалось о чей-то слишком твёрдый череп, но кто-то из соратников упал рядом, и тысячник завладел его оружием. Ещё удар, и ещё один мёртвый враг, а потом ещё и ещё. Зачем? Об этом Энекл не думал. Он уже давно не думал ни о чём, лишь о том, как убить того, кто напротив. Удар, и ещё один, и ещё, и ещё. Врагов больше многократно, но узкий зал не позволяет им окружить упрямых чужеземцев, а в лоб фаланга подобна огню, жадно пожирающему летящих на него мотыльков.

‒ Отработаем, братья!!!

И новые тела валятся к ногам эйнемов. Кажется, скоро от врагов их отгородит настоящая стена из мертвецов.

Зарождающееся у входа движение распалённые битвой воины заметили не сразу. Сбившиеся в кучу степняки отхлынули в стороны, освобождая проход высокой белой фигуре в безликой маске. Алгу, пророк великой Плоской земли, с мечом, прямым, точно луч солнца, и булавой, сияющей, подобно солнечному шару, неторопливо шёл к эйнемскому строю,

Едва видимый глазу взмах руки, и первый гоплитов упал, заливаясь кровью из-под расколотого шлема. Сразу дюжина копий ударила в грудь пророку, и дюжина копейных наверший упала на пол, отсечённая небрежным взмахом меча. Алгу шёл сквозь строй эйнемов, каждым движением руки забирая чужую жизнь, и его воины следовали за ним. Мгновение назад несокрушимая, фаланга перестала существовать. Каждый теперь бился за себя.

Зарычав от ярости, Каллифонт бросился на пророка. Казалось, сокрушительный удар пронзит белую фигуру насквозь, но Алгу чуть повернулся, и копьё бессильно скользнуло мимо, а сам стратег, потеряв равновесие, провалился вперёд. Свистнула в воздухе булава, жутко лязгнул металл, и шлем с алым гребнем отлетел в сторону. Каллифонт мешком рухнул на пол.

Пророк неторопливо обернулся к тщетно пытающемуся подняться на локте стратегу. Кривой меч, описав в воздухе замысловатую петлю, устремился к обнажённой шее Каллифонта, но вместо мягкой плоти встретил дерево и бронзу. Энекл успел. Последние эйнемы пали под мечами кочевников, но единственный уцелевший стоял, закрыв командира щитом и с ненавистью глядя в бесстрастную белую маску.

Белая фигура вновь взмахнула мечом. Энекл отбил, удивившись силе небрежного с виду удара, и атаковал сам. Его копье мелькало иглой в руках ловкой ткачихи. Другой человек без щита непременно пропустил бы хоть удар, но тот, кто стоял перед ним, не был обычным человеком. Вскоре обороняться пришлось уже самому Энеклу. Жалобно трещал щит, утомлённые мышцы рвались, едва поспевая за сыплющимися отовсюду ударами, но тысячник держался. Подловив врага на слишком осторожном выпаде, он едва не попал под мышку. Невообразимо изогнувшись, Алгу уклонился, размашисто отбил едва не пронзившее его копьё, и отпрянул в сторону. Безликая маска пророка обратилась к дерзкому врагу.

‒ Как тебя зовут, воин, ‒ спросил он на чистейшем эйнемском языке.

‒ Энекл, сын Гидаспа, ‒ прохрипел тысячник пересохшим горлом. Если враг хочет поболтать, почему бы и нет? Когда ещё представится такой случай восстановить дыхание.

‒ Энекл… Мне знакомо это имя. Положи оружие, и будешь жить.

‒ А мой командир?

‒ Ты сопричастен прямому пути, он нет.

‒ Тогда и я скажу: нет!