Её тёмные крылья

– Кори, прошу… – умоляет Бри. – Я не делала этого. Это сделали твои подруги фурии. Они увидели, что ты возвращаешься. Хотели, чтобы ты навредила мне. Я знаю, что заслуживаю наказания из-за Али, но этого я не делала. Я никогда, никогда не совершила бы подобного.

Я закрываю уши, потому что не хочу слышать ее голос, не хочу слушать ее оправданий. Я хочу обвинить ее в случившемся, пусть и понимаю, что Бри не смогла бы проделать подобное: у нее нет когтей, чтобы кромсать деревья и превращать лепестки в клочья. Я знаю об этом, но мне плевать. Ярость клокочет во мне, и как было бы просто выпустить ее, отпустить наружу. Отомстить. Осуществить то, что Мегера назвала бы правосудием.

Стать Несущей Смерть.

Я представляю себя летящей на своих крыльях-тенях над Загробным миром, по-прежнему бесплодным и мрачным, как и раньше, но теперь все стало хуже из-за меня, из-за ненависти в моем сердце и того, во что она меня превратила. Во что-то похуже, чем Тартар, чем Флегетон, – безжалостную и бесчеловечную. В существо без любви и надежды, жаждущее лишь ранить все на своем пути. Уничтожать. Око за око, око за око, и так до бесконечности.

Затем я чувствую что-то, слабую, тусклую искру в том углу, где Аид посеял наши семена. Что-то живое.

Я иду к нему, последней своей частичкой души цепляясь за него, как за спасательный плот. Я падаю на колени и копаюсь в жутком месиве, оставшемся после бойни, и вид каждого сломанного стебля разбивает сердце, словно дротиком пронзая его, пока я не нахожу слабый импульс жизни. Каким-то образом один крохотный цветок уцелел. Один из сотни, пусть и растоптан, но все еще жив. Жизнь едва теплится, но, возможно, я смогу ему помочь. Я спасла цветы на могиле Бри, спасу и его. Потому что если не смогу… Если не справлюсь…

Я держу обе руки над цветком и прошу, чтобы он жил. Я вкладываю в желание всю свою душу, пока мои зубы больше не перестают протыкать губы, пока мои когти не становятся ногтями, пока мои крылья не складываются за спиной. Я чувствую, как лепестки касаются моей ладони, и открываю глаза. Гиацинт, черный, как глаза Аида.

«Я сделала это».

Я встаю и поворачиваюсь к Бри.

Мы смотрим друг на друга через руины моего сада.

– Почему ты сделала это? – спрашиваю я. – Не это. Почему Али?

Бри бросает на меня хмурый взгляд.

– Вот в чем дело, Кор. Я должна была рассказать тебе, что любила его. Что никогда не хотела, чтобы так все обернулось. И что пыталась бороться со своими чувствами. Но я не сделала этого. Я не любила его и не пыталась оставить это.

– По-твоему, от этого мне станет лучше? – скептически уточняю я.

– Нет. Просто не вижу смысла лгать.

– Тогда ради чего все это?

Она издает короткий, лишенный радости смешок.

– Потому что нам было по семнадцать, а со мной ничего не происходило. Я всегда думала, что это будет лучшее лето в моей жизни, но пока мы не прыгнули в море – помнишь? – это было старое дерьмовое лето на старом дерьмовом Острове. А когда мы прыгнули, я поняла, что если хочу провести лучшее лето жизни, то должна взять все в свои руки. Поэтому когда Али поцеловал меня…

– Он поцеловал тебя? – перебиваю я.

Она согласно кивает.

– Я бы никогда не поцеловала его первой.

Я вздергиваю бровь.

– Я бы не стала. Это случилось после того, как тюлень…

«Я знала».

– Мы были так впечатлены, что схватили друг друга за руки, и он поцеловал меня. Я оттолкнула его. А потом спустилась ты, и я попыталась все забыть, но не смогла. Я правда пыталась. Но в конце концов написала ему. Я убеждала себя, что просто хочу сказать ему, что этого больше не повторится, но… Все завертелось.

Я смотрю на нее, не в силах поверить в услышанное.

– То есть ты выкинула нашу дружбу на помойку и разрушила мои отношения только потому, что тебе стало скучно?

– Нет. Потому что у меня не было ничего, а у тебя было все. И мне тоже захотелось иметь хоть что-то.

У меня нет слов, рот широко раскрыт от изумления.

– У тебя был отец, – продолжает Бри, – который позволял тебе делать в саду что угодно: перекапывать его, что-то строить. Мерри, крутая мачеха, которая относилась к тебе, как к личности. И у тебя был Али. Тебе нравилось жить на Острове. Для тебя все было так просто. Захотела стать вегетарианкой? Пожалуйста, твой папа без лишних вопросов закажет тебе еду с материка. Не хочешь пить воду? Ладно, специально для тебя раздобудут бутилированную.

Черты ее лица искажаются, голос становится жестоким.

– Хочешь, чтобы друзья остались на ночевку? Да никаких проблем, родители уйдут в паб и предоставят дом в твое полное распоряжение, оставив денег на доставку еды, если тебе лень готовить. Ты прокалываешь уши, и тебя сажают под домашний арест на неделю потому, что ты никому не сказала. Я делаю то же самое, и меня наказывают до конца каникул за надругательство над собственным телом. Мать вырезала мой пирсинг из ушей плоскогубцами, потому что не смогла понять, как открутить шарики.

– Но он был у тебя в ушах, – в ужасе говорю я. – Я же видела в школе.

Бри закатывает глаза.