Её жизнь в искусстве: образование, карьера и семья художницы конца ХIХ – начала ХХ века

«В то время как еще только зарождался “Мир искусства”, я позировала Серову для портрета масляными красками. Серов понял мой характер, придал мне непринужденную позу, очень мне свойственную, и казалось, удача будет полная. Однажды во время сеанса влетел Дягилев и с места в карьер напал на Серова, стал смеяться, что тот пишет даму в декольте при дневном освещении. Это было до того неожиданно и с первого взгляда так смело, что Серов смутился и, поддавшись его влиянию, тут же зажег электрическую лампу с желтым абажуром. Эта перемена освещения дала мне желтый рефлекс на лице и совершенно убила удачный колорит портрета. Но, несмотря на желтизну лица, мне все-таки очень нравился этот портрет, и, когда он был готов, я повесила его в кабинете мужа в его отсутствие. Вернувшись и увидав его, муж пришел в такое негодование, что приказал вынести его вон и сделал мне снова самую тяжелую сцену, говоря, что предпочитает видеть на своих стенах олеографии, нежели такие карикатуры»[184].

Серов В. Портрет М. К. Тенишевой. 1898. Смоленский государственный музей-заповедник

По общему впечатлению портрет Тенишевой выделяется из ряда серовских портретов русских аристократок, таких как портрет княгини Ольги Орловой (1911, Государственный Русский музей) или княгини Зинаиды Юсуповой (1902, Государственный Русский музей). Эти работы являют собой портрет – «архетип цельного аристократического женского образа»[185]. В них модель и ее предметно-пространственное окружение – интерьер, детали туалета, украшения – складываются в цельную композицию и создают образ утонченной и рафинированной аристократической красоты. В портрете Тенишевой Серов сосредоточивается исключительно на портретно-психологической характеристике героини. Интерьер прописан весьма условно в темно-коричневых тонах, тогда как фигура и лицо, контрастным пятном выделяющееся на фоне, а также черное открытое платье с кружевным лифом и прозрачными рукавами – подробно. На портрете Серова перед нами предстает цветущая, уверенная в себе зрелая женщина почти без украшений (мы можем разглядеть только небольшой рубиновый набор – серьги и кольцо), отдыхающая в собственном доме. Протянув руку, чтобы приласкать любимую собаку, она как бы на мгновение остановила взгляд на художнике. Кажется, именно такой себя хотела видеть сама княгиня Тенишева. Такой она и хотела быть: не блестящей, светской и аристократической, но сдержанной, непринужденной, спокойной, наделенной скромностью в рамках своего положения в обществе и обладающей немного замкнутым характером.

Возможно, именно эта скромность, граничащая с застенчивостью, не позволяла княгине всерьез говорить о собственных занятиях искусством: о пении, которое когда-то сулило ей настоящую славу, о многочисленных акварельных этюдах и живописных портретах близких, о театральных костюмах, собственноручно спроектированных для талашкинских и парижских постановок[186]. Обо всем этом Тенишева высказывалась как о вещах, не заслуживающих внимания:

«Меня не тянуло выставлять и добиваться имени как портретистки – к тому же меня никогда не удовлетворяло то, что я делала. Взявшись за эмаль, я ревниво пряталась от всех и не признавалась никому»[187].

Найдя объект своей настоящей страсти – художественную эмаль, княгиня посвятила себя ей без остатка и добилась настоящих высот в этом искусстве. Только в эмиграции в Париже, отойдя от благотворительных проектов, отнимавших огромное количество сил и времени, она выстроила при собственном доме полноценно оснащенную для этих занятий мастерскую.