Эйсид-хаус

Впрочем, с каждой следующей неделей Коко Брайс все радостнее врастал в свое новое тело. Кто сказал, что нельзя и на елку влезть, и не ободраться? Пусть все думают, что старое тело в больнице – это настоящий Коко Брайс. А ему и тут неплохо, новых возможностей масса. Сперва он думал, что ему будет не хватать ебли и выпивки, но обнаружил, что сексуальное влечение сошло почти на ноль, а от алкоголя его детскому телу становится совсем уж дурно. Даже его любимая еда не казалась больше вкусной; теперь он предпочитал более легкую, жидкую, просто усваиваемую пищу. А еще эта постоянная чудовищная усталость. Все, что он хотел, – это спать. А когда бодрствовал – столь многому учился. Его новое знание, похоже, начало вытеснять большую часть его старых воспоминаний.

* * *

Юноше в больнице обширная программа терапии по восстановлению памяти так и не помогла. И педагоги с психологами решили: чем пытаться заставить его вспомнить хоть что-нибудь, пусть лучше учится всему с нуля. Такой подход принес немедленный результат, и вскоре молодому человеку позволили отправиться домой. Посещая окрестности, знакомые по фотографиям, он постепенно осознавал, кто он есть, даже если это было скорее благоприобретенное, чем восстановленное, знание. К ужасу своей матери, он даже захотел навестить отца, сидевшего в тюрьме. Кирсти постоянно была рядом. Они же, в конце концов, все равно что обручены, сказала она ему. Он заново учился заниматься любовью. Кирсти была им довольна. Он, казалось, был только рад учиться. Раньше Коко пренебрегал предварительными ласками. Теперь, под ее руководством, он открыл для себя, как использовать язык и пальцы, став искусным и отзывчивым любовником. Они вскоре официально обручились и стали жить вместе.

Газеты периодически проявляли интерес к восстановлению Коко Брайса. Молодой человек отказался от наркотиков, поэтому районный муниципалитет решил, что было бы неплохим паблисити предложить ему работу. Они наняли его курьером, но тот, с невероятной скоростью прогрессируя в обучении, подумывал о конторской работе. Его друзья думали, что Коко стал таким рохлей после того несчастного случая, но большинство связывали это с обручением. Он перестал появляться среди фанатов. Это была идея Кирсти: зачем ему лишние неприятности, когда нужно вместе думать о будущем. Мать Коко считала, что это великолепно. Кирсти оказала на него хорошее влияние.

Однажды вечером, полтора года спустя, молодой человек, известный как Колин Брайс, ехал в автобусе со своей женой Кирсти. Они навестили ее мать и теперь направлялись обратно в свою квартиру в Долри.

Напротив них сидели молодая женщина и ее круглолицый малыш. Ребенок повернулся и уставился на Колина и Кирсти – глаз не мог от них оторвать. Кирсти шутливо начала играть с малышом, нажимая на его нос, как на кнопку.

– Том, – засмеялась мать ребенка, – не приставай к людям. Сядь спокойно.

– Нет, все в порядке, – улыбнулась Кирсти.

Она поглядела на Коко, пытаясь оценить его реакцию на малыша. Она хотела ребенка. Скоро.

Ребенок, казалось, был загипнотизирован Коко. Он вытянул вперед пухлую ручонку и начал водить ею по лицу молодого человека, ощупывая его контуры. Кирсти едва сдерживала смех, тогда как ее муж отдернул голову и смущенно потупился.

– Том! – засмеялась мать ребенка с наигранным раздражением. – Ах ты, несносный малыш! Наша остановка!

– КОКОРБАЙ! КОКОРБАЙ! – пронзительно завопил ребенок, когда она подняла его и понесла к выходу из автобуса. Он указывал на юношу и ревел во все горло: – КОКОРБАЙ!

– Это не Кокирбай! – объяснила она, имея в виду неведомого демона, упорно посещавшего ее сына Тома в кошмарах. – Это просто молодой человек.

Оставшуюся часть поездки Кирсти взахлеб трещала о детях, совершенно не замечая страха и смятения на лице мужа.

Хитрожопый Повесть

Кевину Уильямсону, бунтарю по ряду причин

1 Парковая служба

Теперь я живу и работаю в парке уже месяц – просто безумие. Жилье подходящее и бесплатное. Зарплата дерьмовая, но можно неплохо стричь лохов-гольфистов, если тебя ставят работать в павильончик на первой стартовой площадке, куда мне обычно удавалось попасть пару раз в неделю. Если протяну так еще столько же, прежде чем чуваки из инспекции наступят мне на хвост, – накоплю нефиговую сумму для отъезда в Лондон.

Инверлит – нормальный парк, типа прямо в центре. Я не смог бы так ночевать в парке в пригороде – вот уж где настоящая скучища. Лучше уж тогда зависать на хате у моего старика. В дежурке, где я жил, было просторно и уютно. Там уже стояли маленькая электроплитка для готовки и электрокамин, так что прятать нужно было только мой матрас (который я впихивал за бойлер), спальный мешок и черно-белый переносной телевизор. Его я совал в запирающийся шкафчик для личных вещей. Я заказал копии всех ключей, так что после того, как проверяющие забирали связку в конце смены, я мог уйти пропустить пинту, затем вернуться и спокойно отпереть дежурку.