Екатерина Великая

Это торжественное действо всегда проводилось заведенным порядком. Открывались двойные двери, и Зубов выходил легким шагом, в халате, не имея, похоже, ничего под ним. Он слегка наклонял голову, выражая признательность просителям и придворным, собравшимся в уважительный кружок, и начинал свой туалет. Камердинеры подходили ближе, чтобы взбить ему волосы и напудрить его. В это время прибывали другие просители; им также оказывалась честь легким наклоном головы, если граф узнавал кого-нибудь из них. Все неотрывно следили за фаворитом в надежде поймать его взгляд. Мы были среди тех, кто всегда получал доброжелательную улыбку. Все стояли, никто не осмеливался выдохнуть ни слова. И в течение этого немого представления, в выразительной тишине каждый передавал прошение о своих нуждах всесильному фавориту. Я повторяю: никто не открывал рта, лишь граф иногда адресовал кому-нибудь словечко, и при этом никогда — по поводу просьбы. Часто он не произносил ни слова, и я не помню, чтобы он когда-либо предложил кому-нибудь сесть, кроме фельдмаршала [Николая] Салтыкова, который был первой личностью двора и который, как говорили, и сделал из Зубова фаворита. Это была благодарность за его посредничество, когда граф Платон сменил Мамонова.

Пока фавориту прибирали волосы, его секретарь Гри-бовский обычно приносил бумаги ему на подпись. При этом просители перешептывались, обсуждая, сколько нужно платить этому человеку, чтобы иметь успеху его хозяйки… Но вот операция причесывания завершена, несколько подписей поставлено, и граф надевает мундир или сюртук и уходит в свои покои. Это делалось с полным безразличием, которое напускалось, быть может, для важности и имитации достоинства. В этом человеке не оставалось ничего естественного, все было отрепетировано по системе. Граф заканчивал представление — и все бежали к экипажам, более или менее недовольные его аудиенцией»^{1060}.

По словам Чарторыйского, один Безбородко имел мужество не склоняться перед Зубовым: он даже не приходил навестить его. «Все ценили его храбрость и никто не соперничал с ним»^{1061}. Зубов оставался близок со своим благодетелем, графом Салтыковым, который иногда после обеда переходил из апартаментов императрицы в зубовские, пользуясь маленькой соединяющей лесенкой. Салтыкову — невысокому, худому, остроносому человеку — в 1795 году было пятьдесят девять лет. Очень набожный, он многие годы каждое утро проводил в молитвах; у него, видимо, были больные ноги, поскольку он хромал. Кроме того, он носил высокую напудренную и напомаженную прическу и имел странные привычки — например, постоянно поддергивал штаны.

Братьев Чарторыйских представили императрице в Царском Селе, и снова Адам записал свои впечатления в мемуарах. Нужно помнить, что для него Екатерина была разрушителем его любимой страны, и он не мог не видеть ее в этом свете: