Екатерина Великая. Греческий прожект

– Да, намедни читала об оном. А вот наш герой, граф Петр Александрович Румянцев, обмолвился, буде он стал бы Президентом Военной Коллегии, то подал бы первый рапорт о ее уничтожении.

Орлов искренне изумился:

– Уничтожении Военной Коллегии?

– Стало быть – так!

Орлов недоверчиво, едва заметно, ухмыльнулся:

– Любопытно он, однако, рассуждает…

Екатерина досадливо махнула рукой.

– Люди меняются, граф! Да что мы все о политике! Лучше расскажите, как поживаете, как семья, как ваши рысаки?

Рысаки были коньком графа. Последовал обширный рассказ конезаводчика, коий, правда, занял не более пятнадцати минут. Алексей Орлов, знал меру и вовремя остановился. Другие уже в нетерпении кусали губы и ногти, желая приблизиться к государыне. Напоследок он спросил:

– Ну, как там князь Потемкин обживает наш Крым?

Лицо императрицы ожило, глаза засветились:

– Теперь он прозывается князем Потемкиным-Таврическим. Она поправила рукав глазетового платья и продолжила:

– То, что сей министр сделал за десять лет своей государственной деятельности, просто поразительно, граф! На голом месте он основал города, – Екатерина стала загибать пальцы, – Николаев, Херсон, Севастополь, Симферополь, улучшил и благоустроил прежние. Каковой флот построил! Единым словом, Светлейший князь сумел воплотить наши идеи в реальность. Кстати, граф, недруги князя говорили, что реформа Потемкиным конных войск разрушила армию, но как же они меня, смею вас уверить, обманывали!

Орлов учтиво склонил голову.

– Браво князю Потемкину-Таврическому, государыня! Ходят слухи, – сказал он, – Черноморский флот подчиняется токмо ему, а не петербургскому адмиралтейству…

Екатерина перебила его:

– Да, ему! – ответствовала она. – Он его построил, он им и командует!

Алексей Орлов согласно кивнул и полюбопытствовал:

– Он является командующим и иррегулярных войск?

– И сие так! Казаки, думаю, с желанием подчиняются его руководству. Вы же знаете, граф, каков князь Потемкин-Таврический. Ему подчиняться – одно удовольствие, – добавила она с двойным смыслом, отчего граф, бросил на нее настороженный взгляд и, криво улыбнувшись, откланялся. К императрице тут же подошла чета Салтыковых, следом за ними – Волконских.

За неделю пребывания в Москве, императрица, помимо некоторых государственных дел, успела подписать указ о Бестужевском доме, теперь пожалованный ее советнику Александру Андреевичу Безбородке. А такожде нашла время подобрать подарки для своих внуков. Купила кое-какие вещи, по просьбе графа Орлова-Чесменского, для его тещи, живущей в Петербурге. Не забыла графиню Екатерину Скавронскую, день рождения коей было в середине июля. Для крепостной актрисы графа Шереметьева, Жемчуговой Прасковьи, приобрела изящную статуэтку, по просьбе своей подруги Анны Нарышкиной, попросившей об том в последнем письме.

Поезд императрицы двинулся дальше и остановился переночевать в Твери. Поутру, нашлись, наконец, утерянные письма Светлейшего князя, и она послала ему теплое, полное признательности ответное письмо:

«Друг мой Князь Григорий Александрович. Когда из Москвы к тебе я сбиралась писать, тогда твои письмы от 22 июня из Кременчуга так были засунуты, что я их, спеша, найти никак не могла. Наконец здесь, в Твери, куда я приехала вчерась, я уже их открыла. Извини меня, мой друг, в такой неисправности. Теперь на оные имею ответствовать: во-первых, расположение умов и духов в Кременчуге по отъезде моем мне весьма приятно, а твои собственные чувства и мысли тем наипаче милы мне, что я тебя и службу твою, исходящие из чистого усердия, весьма, весьма люблю, и сам ты безценный. Сие я говорю и думаю ежедневно.

Мы до Москвы и до здешняго места, доехали здоровы, и дожди за нами следовали так, что ни от пыли, ни от жаров мы не имели никакого безпокойствия. Тебе казалось в Кременчуге без нас пусто, а мы без тебя во всей дороге, а наипаче на Москве, как без рук.