Екатерина Великая. Греческий прожект

С самого начала войны, Главнокомандующий князь Потемкин устроил свой штаб в маленьком городке Елисаветграде, расположившись в большом деревянном дворце, недалеко от турецкой границы. Екатерина ведала, что, по его распоряжению, сюда направлялись волонтеры из России и всего света. В середине генваря здесь появился граф де Дама, двоюродный брат Талейрана, весьма известного епископа Отенского. Граф искал славу вне своей родной Франции. Князь Таврический принял его любезно и пообещал место. Однако, затишье длилось три зимних месяца. Де Дама и де Линь не ложно поражались тем, как дворец Светлейшего князя жил своей роскошной жизнью. Из их писем друзьям, императрица знала, что, по крайней мере, оркестр Сарти звучал для Светлейшего трижды в день. Чуть меньше полусотни генералов играли в бильярд, ординарцы и адъютанты толпились в залах. Сам князь Таврический играл в шахматы или в карты с племянницей Александрой Браницкой, генералами и, все чаще, с графом де Дама. И коли из рук князя вдруг, случалось, выпадал какой предмет, полкомнаты устремлялись поднять его и подобострастно подать Командующему. Опричь того, Екатерина ведала, что, ухаживая за дамами, чаще всего, женами своих подчиненных, князь Таврический редко когда оставался в своей спальне один. Отсюда, ведая обо всем этом, Екатерина подумывала, что, можливо, занятый своими полюбовницами, Главнокомандующему некогда и думать о взятии Очакова.

На самом деле, Главнокомандующий, конечно, постоянно размышлял о штурме Очакова, но колико же жизней придется отдать за нее! Выстроенный в его голове план осады, коий должон был привести к голоду и последующей сдачи крепости, не оставляла его. Каждый день он, просыпаясь, думал, что, можливо, сегодни крепость сдастся. Вечером он хмуро раздумывал о крепости духа турок: ведь есть им там нечего, чего же не сдаются? Неужто надобно будет последовать предложению генерала Суворова, не ждать сдачи Очакова, а штурмовать? Ужели надобно будет его звать, дабы возглавил штурм?

Сегодни получено письмо от императрицы с выражением неудовольствия, что известия от него редки. Следовало срочно ей отписать:

«Матушка Всемилостивейшая Государыня. Отправлением сего курьера, – писал он, – я замедлил по причине, что несколько дней назад рапортовано мне было из Кинбурна, что слышны были пушечные сперва выстрелы у острова, они потом отвечали в Очакове, и видно из оного было выезжающих несколько сот турков к острову. Сие походило на приближение их флота, о чем я дожидался узнать и, получа репорт от посыланного из Севастополя судна, видел что то происходило от приближения нашего к их берегам.

Флот не выдет скоро из починки, дефекты столь сильны были, что почти переделывали суда, притом несколько раз дорога так портилась, что ничего нельзя было возить, как и теперь провиантские подвозы все остановились, и я без ума и в хлопотах поеду завтре в Кременчуг приискивать способов. Но естли не просохнет, то Бог весть, как извернуться. То же и покупкой: хлеб в Польше с места тронуться не может. Я, право, из сил выбился, но о сем меньше всего я думаю, лишь бы общее шло хорошо.