Екатерина Великая. Греческий прожект

Она без устали занималась сбором рекрутов, соединением флота адмирала Иллариона Повалишина из Архангельска с эскадрой вице-адмирала Вилима Дезина, которые, по решению Совета, должны были действовать совместно с датским флотом. Неприятельская армия, доставившая ей толико тревог, весьма досаждала ей, понеже беспокойство приносил ей, ни кто иной, как, презираемый ею, Шведский король. Шведы застали ее все-таки врасплох; она не ожидала такого коварства от брата. Императрица понимала, что ее излишняя самоуверенность, и в каковой-то степени доверчивость, сыграли с ней злую шутку. А ведь ничего не предвещало войны. Еще недавно отношения между обеими странами были наилучшими. Екатерина желала видеть Швецию союзником, об чем она постоянно говорила с их посланником Нолькеном весьма откровенно, по крайней мере, ему она уделяла много внимания. Бывало, что из всего дипломатического корпуса он один получал приглашения на малые вечера в Эрмитаж. Королю же Густаву не забывала посылать, полюбившийся ему, квас и стерлядь. Но, как оказалось, сии ее старания ни к чему не привели. Началом разлада было то, что Густав колебался – стоило ли ему разорвать связи, соединявшие его с Францией. В детстве, воспитателем его был француз, ему не хотелось порывать с оной страной, поелику он не терпел агличан. Его любовь к Франции не нравилась Екатерине. Король Густав положил воспользоваться еще одним поводом, дабы спровоцировать войну с Россией: у Швеции еще полвека назад был заключен оборонительный союз с Оттоманской империей, нарушенный шведами, понеже шведы не дали туркам никакой помощи в первой русско-турецкой войне и предоставили своей союзнице самой разбираться с Россией. Но в теперешней войне, Густав нашел удобным вспомнить о том, о чем было забыто двадцать лет назад. Поскольку Франции теперь было не до всех, Густав рассчитывал на поддержку Пруссии и Англии. Донесения Нолькена убедили его в том, что весь северо-запад России слабо защищен. В глубокой тайне он снарядил флот в Карлскруне, и шведская эскадра снялась с якоря в начале лета. Екатерина и весь двор были весьма напуганы, неожиданно услышав пушечные выстрелы, от коих дребезжали окна ее дворца.

Шведский король мог, без большого риска, быстро пройти на своих кораблях те сорок верст, которые отделяли его от столицы. Он мог даже высадить свою пехоту, понеже был осведомлен, что императрица выставила противу его армии в два раза меньше солдат, нежели у него. В конце концов, он мог бы обстреливать дворец императрицы с противоположного берега Невы. Екатерина удивлялась сему факту, что толстяк Гу даже не попытался оного сделать! А, естьли бы король благоразумно пришел на четыре дня позже, то ему можно было брать Петербург голыми руками. Но есть на белом свете Господь Бог и Святая Богородица!

Ко всему, вместо того, чтобы решительно действовать, Густав, гораздый любитель эпистолярного жанра, слал императрице письма, надменно требуя возвращения Финляндии и разоружения России. Екатерина презрительно улыбалась и издевалась над каждым его посланием. В то же время агенты императрицы, которых у нее в Швеции было в избытке, и ее сторонники, – которых тоже было немало, – не теряли времени даром, убеждая шведских поданных о бесполезности войны с Россией. Паче того, государыня Екатерина села за сочинение памфлетной пиесы о Горе-вояке, Шведском короле. Ей не терпелось скорее поставить сию пиесу у себя на сцене, дабы высмеять Густава на весь свет. Поистине: Vicinus malus ingens malum – плохой сосед – большое несчастье!

* * *

Война была объявлена шведами в конце июня, а морское сражение у острова Гогланд в Финском заливе состоялось шестого июля. Линейных кораблей и фрегатов у каждой стороны было одинаковое количество, но у шведов было в полтора раза больше орудий. К тому же личный состав шведского флота был отлично обучен, а русский обучался «на ходу».

Русская эскадра была разделена на три части, но арьергард изрядно отставал в то время, как авангард подошёл на расстояние пушечного выстрела. «Ростислав» с адмиралом Самуэлем Грейгом на борту, поравнялся с контр-адмиральским кораблем противника. Несмотря на то, что в тот момент соотношение сил было двенадцать кораблей шведов против семи русских, Грейг первый открыл огонь – и сразу сражение стало общим. Шведские корабли сосредоточили огонь на «Ростиславе» и «Владиславе». Но адмирал Грейг, на своём корабле «Ростислав», так обрушился на шведский авангард, что первые корабли шведов отклонились и вышли из строя. Однако и «Ростислав» был тоже сильно повреждён. К тому времени уже никто не держал строй; все старались нанести противнику наипущий вред, окроме корабля с символическим названием «Дерись» капитана первого ранга Саввы Коковцева, который вовсе отклонился от боя.