Екатерина Великая. Греческий прожект

Не очень-то с легким сердцем уезжала императрица в дальнее путешествие, оставляя столицу без своего присутствия. Хотя была уверена, что, вызванный из Первопрестольной, граф Разумовский, замещая ее, как всегда будет разумен, а сын – наследник не посмеет наделать глупостей. Готовясь к путешествию в Новороссию и в Крым, Екатерина намеревалась взять с собой обоих внуков. Великий князь Павел и его жена оскорбились ее намерению, и в почтительном письме просили оставить Великих Княжичей в Петербурге. Но императрице не хотелось ехать без внуков, разлука в полгода – страшила: слишком она была привязана к ним. Екатерина изволила им ответствовать:

«Дети ваши принадлежат вам, но в то же время они принадлежат и мне, принадлежат и государству. С самого раннего детства их я поставила себе в обязанность и удовольствие окружать их нежнейшими заботами. Вы говорили мне часто и устно, и письменно, что мои заботы о них вы считаете настоящим счастьем для своих детей и, что не могло случиться для них ничего более счастливого. Я нежно люблю их. Вот как я рассуждала: вдали от вас для меня будет утешением иметь их при себе. Из пяти трое остаются с вами; неужели одна я, на старости лет, в продолжение шести месяцев, буду лишена удовольствия иметь возле себя кого-нибудь из своего семейства?»

Как всегда в своих решениях, Екатерина осталась непреклонной, и отъезд Великих княжичей не отменила. Но Всевышний распорядился инако: Великий князь Константин заболел корью и седьмого генваря, Екатерине оставалось выехать из Царского Села без внуков. Но, то, что приходится оставить своих любимых внуков, весьма огорчало ее.

Едино радовало, что в Киеве ожидал ее первый министр – Светлейший князь Потемкин. Мечта возродить, совместно с ним, Византию, питала Екатерину.

Стоял крепкий мороз – восемнадцать градусов. После молебна, императрица Екатерина Алексеевна Вторая, вышла к своей карете в красивом суконном кафтане на меху, со шнуровкой впереди, в высокой собольей шапке. Художник-самоучка Михаил Шибанов, во все время сбора всех отъезжающих, неотступно следовал за государыней, и успел сделать в оном виде с нее портрет. Веселое ее, разрумянившееся на морозе, лицо приветливо одаривало всех улыбкой. Выглядела государыня прекрасно. Рядом с ней находился ее надменный любимец, Александр Мамонов. Молодой и красивый, в великолепной бобриковой шубе и шапке, он все же менее привлекал к себе внимание, нежели немолодая, но весьма притягательная императрица. В общей сложности в кортеж входило тридцать два высших чиновника и множество лакеев, кучеров, форейторов, парикмахеров, камердинеров, поваров с поварятами, кондитеров, музыкантов, скороходов и даже двух арапов, всего около трех тысяч человек. Вместе с государыней ехали половина придворных, двадцать два сановника, около двухсот высокопоставленных лиц. Опричь графа Безбородко и фаворита императрицы Мамонова, в свите находились посол Австрии граф Кобенцель, посол Франции – граф де Сегюр, посол Британии – граф Фиц-Герберт и другие посланники. Все расселись по местам. Кортеж, растянувшийся на версту, состоящий из четырнадцати карет, ста двадцати четырех саней с кибитками, при сорока запасных санях, под грохот артиллерийского салюта, выехал из Царского Села в далекое путешествие в «полуденный край». Весьма скоро проехали Петербург, где на Невском проспекте и прилегающих к Казанскому собору улицах, собралось множество народу, желавшего проводить свою государыню в дальний путь.

Шестиместная карета императрицы, устланная мягкими коврами, запряженная десятью лошадьми была так высока, что в ней можно было стоять во весь рост. С ней ехали Мамонов, статс-дама Протасова, обер-шталмейстер Лев Нарышкин, обер-камергер Андрей Шувалов и граф Кобенцель, с коим Екатерина постоянно обсуждала желанный союз между Австрией и Россией. В пути состав спутников в карете императрицы постоянно менялся. Часть же многочисленной свиты, в том числе обе племянницы Потемкина, мечтавшие о скорой встрече с дядюшкой, а такожде Бибиков и Попов, отправились вперед.