Екатерина Великая. Завершение Золотого века

— Правильно! Вот как я попался? — вскричал де Линь, — именно ятаганом они выбили мою пику и прямиком на меня своей кривой саблей. Благо турок, видно, мало каши ел, полоснул меня не в том месте и не так глубоко.

— Торопился, видать, друг мой Шарль! — возразил Ланжерон, бережно обнимая его. — Как бы я без тебя?

Де Линь хохотнул:

— Вот так бы, друг мой Ланжерон, и обошелся бы!

— Да, жаль, ружья наши долго перезаряжаются и стреляют на каких-то пятьдесят шагов. Русские берут своей богатырской силой, коей они втыкают штык во врага!

Александр де Дама покачал головой:

— Какие потери понесли обе стороны! Вы видели, что даже сточные канавы от крови были красного цвета?

Оба друга посерьезнели.

— Кто ж не видел то! Турок убито двадцать шесть тысяч, девять тысяч пленных. Трофеями русских войск стали двести шестьдесят пять пушек, свыше трехсот пятидесяти знамен, около трех тысяч пудов пороха и более десяти тысяч лошадей. А колико людей перебито! Тысячи и тысячи!

Де Линь перебил де Дама с его печальной статистикой.

— А как грабили крепость, помните? — спросил он, обратившись к друзьям.

— Верно! Грабили ее, кто как мог, — паки отозвался де Дама. — Золото, поди, все успели прикарманить, кто колико мог. На другой день вышел приказ прекратить грабежи. Кстати, говорят, генералу Суворову подвели арабского красавца-коня, но он отказался. «Как приехал на донском скакуне, — сказал он, — так отсель и вернусь на нем же».

— Я ж не зря говорю, он необыкновенный человек, — воскликнул де Линь. — Давайте, братцы, за него, за графа Суворова Александра Васильевича. Наливай!

Все выпили по полному бокалу.

Ланжерон, вытирая усы, напомнил:

— Но и русских, братцы, погибло гораздо! До четырех тысяч убитыми и до шести тысяч раненными. Сколько раз успех боя склонялся то в одну, то другую сторону. Какие герои русские! Слава их не ложная!

— Не все же такие трусы, как граф Львов, который притворился этаким раненным, что передал командование Золотухину, а потом еще загреб себе награду! — пренебрежительным тоном высказался Ланжерон.

— Ну, таковой, наверное, один на всю армию, — заметил де Дама.

— Как один? А перебежчики? — напомнил Ланжерон.

— Кстати, — де Линь поднял указательный палец, — казаки-перебежчики мало помогли нашим врагам: турки сами готовили на ту ночь три вылазки: две противу русских батарей, третью — к ставке Суворова. Двоих из сих перебежчиков поймали.

— Ох, не завидую им! — сказал с сарказмом де Дама.

Ланжерон мотнул головой:

— Собакам — собачья смерть! — сказал он безжалостно. — Я вот воображаю, что теперь делается в Константинополе!

— Да-а-а. Там, говорят, жуткий разброд, уныние и страшная паника. Тем паче, что у них существует легенда, что Турции грозит опасность со стороны северного народа, — сказал де Форсак.

— Сказывают, султан Селим строжайше запретил говорить о победах русских войск и флота. Слышал, после потери Измаила народ крайне взволновался и потребовал дополнительных укреплений для города и стали собирать ополчение.

— О! Султан, конечно, посрамлен и, не инако, как рассчитывает теперь на Британию и Пруссию, — заметил де Дама.

— Ну, а нашей Франции ни до чего дела нет. Скорее уж бы она навела у себя порядок! — все так же весело пожелал со своей стороны Шарль де Линь.

— Видать, не скоро оное случиться: кровожадный Робеспьер еще долго будет гильотинировать, — отозвался скептик де Дама.

— По Парижу ходят слухи, собираются пропустить через гильотину многих аристократов и даже короля с королевой. Никого щадить не собираются, — удрученно поведал де Женэ.

Все четверо Георгиевских кавалеров, обладатели золотых шпаг, опешив, с расширенными глазами уставились на посланника. Наконец, Ланжерон, первым придя в себя, спросил:

— Короля с королевой! Ужас! И ничего нельзя сделать, граф?

— Да, — встрепенулся де Дама, — что же остальные монархи? Они же все, можно сказать, родственники!

Де Женэ усмехнулся:

— Пока даже родной брат королевы Антуанетты ничего не делает. Император Иосиф умер, ему не до сестры было: то война, то болезнь. Посмотрим, что Леопольд предпримет…

— А братья короля? Д’Артуа? Где Луи де Конде?

— О! генерал-полковник де Конде! Где же вы? — задорно спросил в пространство, сделав здоровую руку рупором, де Линь.

Де Женэ отозвался:

— Принц Луи-Жозеф де Бурбон-Конде совсем недавно сформировал армейский корпус из французских эмигрантов в австрийском Кобленце, что рядом с нашей границей. Там и герцог Прованский и все принцы вместе со своими любовницами, коих возглавляет графиня де Бальби.

— Как много подробностей, — заметил с усмешкой де Линь. — Как же без графини Бальби! Мы слышали, сей корпус просится отправиться во Францию вместе с австрийскими войсками.

— Так оно и есть, просятся, — ответствовал, вдруг улыбнувшись, Ришелье. — Ах, какие были раньше хорошие времена! Я бывал у принца Конде у него во дворцах в Шантийи и Пале Бурбон, когда он еще губернаторствовал в Бургундии и Бресса…