Екатерина Великая. Завершение Золотого века

На удивление всем и императрице Екатерине, десятого апреля, в день омовения ног в придворной церкви, князь Потемкин отправился в придворную церковь причащаться вместе с Платошей Зубовым. Но она быстро поняла, что князь, ради того, чтоб уговорить ее учинить уступки Фридриху-Вильгельму и аглинскому премьеру Питту, положил использовать влияние на нее через фаворита. Однако, неужто князь не знает, что уж коли она упрется, то может довести свое упрямство до новой войны! На сей счет, у них уже случались сериозные перебранки, касательно Прусского короля. Екатерина плакала с досады, но не хотела снизойти до переговоров с Вильгельмом. Через колико дней перепалок со Светлейшим, Екатерина слегла с сильным колотьем, с занятием духа и спазмами. Князь ходил кругами вокруг нее и советовал лечиться. Императрица же не хотела никакого леченья, ждала, когда пройдет все само. И, пожалуй, намеренно, отдавала малую аттенцию делам. Князь не отступал от своего мнения. Все ведали, что они в великой ссоре и многие наблюдательные недоброжелатели, на сей раз, весьма надеялись на опалу Светлейшего, однако паки были сбиты с толку: едва императрица выздоровела, отсутствовший два дня Светлейший, желая все же переубедить ее, приехал в субботу вечером, ночевал в апартаментах, кои занимал, как и прежде, во дворце и явился ко двору на следующий день. И он и Екатерина тонко играли свои роли, как по заранее намеченному сценарию, дабы обмануть свое любопытное откружение. У обоих давно не было вспышек ревности и опасений за свою любовь и дружбу. Обретя свободу друг от друга, они сохраняли взаимную поддержку во всем: и в политике, и в повседневной жизни и в отношениях промеж ними. Сие было весьма непросто для таковых страстных натур, как Екатерина и Григорий. То, к чему они пришли через толико лет, сделали время, правильное разумение и непоколебимое взаимное доверие. Постепенно, из влиятельного любимца Потемкин превратился в «министра-фаворита». Они обманули всех. Вот и теперь, когда Светлейший князь Григорий Александрович вернулся ко двору, оба знали, с какой жадной аттенцией присутствующие будут ловить знаки ее милости или опалы.

Князь прошел в покои государыни с обычным спокойным видом. Екатерина играла в вист, он сел супротив нее. Как ни в чем не бывало, она сдала ему карты и заметила:

— Князь, не сумневаюсь, что выигрышь будет ваш, понеже вам всегда везет.

Высоко подняв брови, князь почтительно молвил:

— Всегда ли, государыня? Полагаю, мне далеко до вас, милостивая Екатерина Алексеевна!

Императрица никак не ответила ему, глаза ее смотрели в карты, но губы улыбались.

На следующий день, небрежно закинув ногу за ногу, князь Потемкин, находясь в ее кабинете, тщился паки и паки доказать свое мнение:

— Вы же понимаете, государыня Екатерина Алексеевна, коли прусские войска вторгнутся в наши пределы, тогда, когда еще не подписан мир с турками, то мы не сможем отбиться, и пруссаки заполонят пол России.

Екатерина намеренно пристально рассматривала какую-то бумажку. Несогласная с ним, она скептически вопрошала:

— И что же, по-вашему, делать русскому народу? Идти к ним на поклон?

— Не надобно на поклон! — ответствовал Потемкин, пуще прежнего раздражаясь. Всего-то и надобно, что немного уступить им.

— Не бывать оному, — холодно отвечала императрица, отворачиваясь от пронзительного взгляда фаворита. — Чего нам его бояться? Волка бояться — в лес не ходить!

Сидящий в кресле Светлейший князь, резко поднялся, пошел к двери. Там он, паки резко остановился:

— Я не знаю, матушка, колико вам надобно объяснять, что положение весьма опасное! Стало быть, надобно быть дипломатичнее. С волками жить — по-волчьи выть!

* * *

Екатерина не хотела слышать никакие доводы и в последющуе дни. На очередной встрече с Первым министром она продолжала упрямо настаивать на своем:

— И слышать я не хочу ни о каких уступках! Слишком много мой народ пролил своей кровушки! Я не могу разбрасываться их завоеваниями!

— Как будто я оного хочу! — вскипел князь, и стремительным шагом, пройдя к двери, вышел, с грохотом захлопнув ее.

Екатерина, вздрогнув, растерянно смотрела на дверь. В прежние времена, она бы заплакала. Теперь она сдержаннее, чего совсем не наблюдается за Светлейшим князем.