Екатеринбург – Владивосток. Свидетельства очевидца революции и гражданской войны. 1917-1922

Юнкера дали залп. На них не обратили внимания. Когда залп повторился, то солдатня заметалась. Послышались крики: «Товарищи, спасайтесь! Пришли юнкера!» Все вояки бросились бежать по дороге к Владивостоку. Юнкера взяли казармы и освободили перепуганные офицерские семьи.

Вскоре морские стрелки стали поодиночке и небольшими группами возвращаться обратно, что помогло юнкерам их разоружить, и бунт был усмирен.

За участие в этом походе Толюшу произвели в унтер-офицеры и, кажется, дали денежную награду.

Местные дачники заманили юнкеров в свои дома, кормили и поили их, умоляя не уходить, и продержали у себя два дня. Именно после этого Толюша и приехал на ночь к нам, чтобы рассказать об этом происшествии.

Будни

Чем ближе подходило время к зиме, тем холоднее становилось в двух занимаемых нами комнатах и темной прихожей, служившей мне спальней. Иней в углах комнат прирастал, а в те недолгие часы, когда печка достаточно накалялась, снег таял, и на полу появлялись лужи. Я заклеил все щели бумагой, но она отмокала.

В самом начале декабря нас посетила Елизавета Александровна Руднева и сказала, что один из членов правления Союза земств и городов уезжает из Владивостока. Посему над их квартирой освобождаются две комнаты и кухня, которые мы можем занять за пятьсот рублей в месяц при единовременной уплате за три месяца вперед. Цена была не так уж высока, и я, поддавшись просьбам дочурки, отправился смотреть квартиру в доме Сызранского по Китайской улице.

Дом, выходящий фасадом на улицу, был в два этажа. В нижнем, полуподвальном этаже жили Рудневы, в верхнем – две комнаты, ближайшие к парадному входу, занимала контора Союза земств и городов. Две задние комнаты и кухню предлагали нам. Дом был старый, очень запущенный и грязный, но в сравнении с нашим помещением показался нам дворцом. Я тотчас отправился к Сызранскому и заключил контракт, в котром по совету Руднева упомянул о праве пользоваться водой из его колодца, ибо с питьевой водой во Владивостоке плохо.

На другой же день приехали наши юнкера и помогли нам с перевозом вещей. Но так как подвода была одна, то один из юношей остался при вещах. Когда же я вернулся обратно, то застал его в нашей комнате в костюме Адама, занятым истреблением на своем теле и белье вшей.

– Ах вы несчастные юнкеришки… Неужели у вас все еще нет бани и дезинфекционной камеры? Ведь при желании все это легко можно было бы устроить.

Но начальство об этом не заботилось.

Перевезя остальную мебель и вещи, юноши отправились в баню, а я на базар за покупкой обстановки. Решили раскошелиться и купить шесть простых деревянных стульев и стол. Помню, что за каждый стул я заплатил по пятьсот рублей, за столовый стол – две тысячи, а за два небольших кухонных стола полторы тысячи. Всего я израсходовал шесть с половиной тысяч рублей. Какую дивную обстановку за эти деньги можно было бы купить в Москве до войны!

К стенам поставили сундуки, задрапировав их портьерами, случайно захваченными из Екатеринбурга. Ими же задрапировали и окна. В первой комнате, в углу, около печки, расставили гостиный гарнитур, сильно потрепанный в теплушке, и наша комната показалась нам даже нарядной.

В конце коридора небольшая полутемная комната, в которую мы поместили мою пожилую мать. В первой комнате спал я, а во второй – дочурка с женой. Комнаты осветили керосиновыми лампами, ибо в то время электричество подавалось плохо и свет постоянно гас.

Предсказания Наташи о том, что, живя в городе, мы найдем достаточный заработок, сбылись. Она начала давать уроки по стенографии, которую знала превосходно. Учеников нашлось немало, и наша вторая комната превратилась в классную. Наташин заработок превышал десять тысяч в месяц. На такую сумму можно было прожить.

Но, к моей огромной радости, нашелся заработок и для меня. Я разыскал в Штабе чехословацких войск знакомого мне по Екатеринбургу офицера и спросил у него, покупает ли командование золото в слитках. Он указал адрес Войскового банка, где мне удалось продать все мои слитки по шесть с половиной иен за золотник, что на полторы иены дороже, чем я мог рассчитывать. Я натолкнулся на мысль скупать у беженцев золото. Специальных познаний в этой области у меня хватало, и я стал обходить знакомых, которые с радостью продавали мне золото по шесть иен за золотник. Таким образом, за два месяца я сумел заработать восемьсот семьдесят иен. Это было очень хорошо, ибо оправдало все расходы по содержанию семьи во Владивостоке и приподняло мое настроение.

По вечерам к нам часто приходили Рудневы, и мы охотно бывали у них, коротая время в разговорах и угощаясь поочередно скромным ужином из картофеля и чудных копченых селедок. Иногда лакомились и крабами. Стоимость их была довольно высока. Помнится, за первых крабов мы платили по сто рублей, но величина их поразительна. Один из купленных крабов, размером превосходя петуха, удрал из ведра с водой и, топая своими острыми лапами по полу, был прямо страшен.