Эхо

«Я встречал Му Дафу всего-то раз пять, – подумал Шао Тяньвэй, – пару раз во время общих застолий и три раза у нее в кабинете, причем все эти встречи носили протокольный характер, никакого тесного общения между нами не было, сама же она никогда не обсуждала личную жизнь, так что мой ответ скорее будет смахивать на гипотезу Гольдбаха».

– У меня еще не было девушки, я в этих делах не разбираюсь, – ответил он.

– А что интуиция, что подсказывает она? – Она продолжала сверлить его взглядом.

– Я думаю, он вас любит. – Ему показалось, что такой ответ будет самым разумным.

– Доказательства?

От такого неожиданного поворота он вдруг впал в ступор. Не желая ее разочаровывать, он сказал:

– Вы каждый день одеваетесь с таким вкусом, выглядите такой свежей и энергичной, что как-то не верится, чтобы вы были обделены любовью. И пускай вы не знаете, кто именно в вас влюблен, все равно видно – вас любят, причем, скорее всего, вы нравитесь сразу нескольким мужчинам.

Она никак не ожидала, что Шао Тяньвэй даст такой нестандартный ответ. Ее сосущая под ложечкой тоска разом улетучилась, все клеточки организма словно расправились, на душе стало легко и приятно. И пускай у нее имелись подозрения, что он сказал так просто из добрых намерений, сейчас она нуждалась именно в таких словах. Она словно впервые осознала, насколько важны добрые слова для человека, находящегося в депрессии, неудивительно, что всем приятно слушать про себя только хорошее, и не так уж и важно, правда это или нет. На нее это тоже распространялось, но, в отличие от других, она не принимала что-либо на веру стопроцентно. Внутри нее шла вечная борьба между «сомнением и верой», отчего ее настроение то и дело колебалось от плохого к хорошему, словно флюгер.

31

Первую половину воскресного дня Жань Дундун посвятила дочери. Устроившись на балконе, она принялась приводить в порядок ее волосы. В свободные минуты Жань Дундун ухаживала за Хуаньюй сама, если же на работе случался аврал, то все заботы о дочери ложились на Му Дафу, но как бы она ни была занята, она все равно выкраивала на неделе полдня, чтобы пообщаться с дочерью наедине, – таким образом она, с одной стороны, выполняла свой материнский долг, а с другой – проверяла, как справился со своим «домашним заданием» Му Дафу. Волосы у Хуаньюй сверкали чистотой, на них не было ни единой перхотиночки – значит, на прошлой неделе Му Дафу ей голову мыл. К ушкам дочери, как внутри, так и снаружи, она также придраться не могла – это означало, что Му Дафу следил за тем, чтобы дочь умывалась тщательно. Ногти Хуаньюй как на руках, так и на ногах были не только коротко острижены, но еще и тщательно отполированы – посмотрев на них, Жань Дундун сразу поняла, что и к этому приложил руку сам Му Дафу. В первые годы совместной жизни такого рода заботу он проявлял и о ней самой. На указательном и среднем пальчиках правой руки Хуаньюй виднелось несколько впитавшихся под кожу пятнышек от чернил – это говорило о том, что домашние задания она выполняла каждый день. Из всего увиденного следовало, что Му Дафу прекрасно позаботился о Хуаньюй. Осталось лишь проверить, что у нее было с настроением.

– Ты любишь маму? – спросила Жань Дундун.

– Люблю, – ответила Хуаньюй.

С этими словами девчушка громко чмокнула ее в щеку, да так сладко, что Жань Дундун растаяла. Хуаньюй обладала совершенно ангельской внешностью и выглядела кристально чистой, как небо после дождя.

– На прошлой неделе папа тебя ругал?

– Папа не умеет на меня ругаться.

– Хуаньюй любит папу?

– Любит.

– А папа любит маму?

– Любит.

– А ты откуда знаешь?

– Папа каждый день оставляет тебе еду, выбирает самое вкусное и побольше. Когда ты дома, он съедает по две порции, а когда ты на работе, никогда не берет добавки.

– Ты ж моя умница.

Она крепко прижала дочь к себе. Поначалу ей казалось, что она обнимает только Хуаньюй, но потом у нее возникло ощущение, что вместе с дочерью она также обнимает и Му Дафу, вся их семья была крепко-накрепко перевязана веревочкой, словно цзунцзы[7]. Налетевший вдруг порыв ветра словно зарядил ее на новые свершения, он же хлесткими ударами взбудоражил висевшее на балконе белье.

И тут ее взгляд упал на маленькую дырочку на трусах Му Дафу. Чем дольше она на нее смотрела, тем больше она ей казалась; наконец эта дырка разрослась до таких размеров, что от стыда ей захотелось в нее же и провалиться. Осознав, что плохо справляется с обязанностями жены, она тут же вынула мобильник и оформила анонимный онлайн-заказ на пять трусов известного бренда, который должны были доставить прямо на работу мужу. И тут же мозолившая глаза дырка стала понемногу уменьшаться, пока наконец не стала практически незаметной.

Дней через пять, когда Му Дафу вместе с Хуаньюй вернулись вечером домой, они увидели, что на столе их ждал только что с пылу с жару приготовленный ужин. На зов дочери из кухни вышла Жань Дундун собственной персоной. Му Дафу тут же спросил ее:

– Почему так рано вернулась?

– Непредвиденная ситуация, – откликнулась она.