Эхо между нами

Мои легкие сжимаются, когда я достигаю последней ступеньки. Огни. Повсюду развешаны фонари. Оранжевые и белые огоньки и все бумажные индюшки, которых я сняла перед тем, как мы уехали во Флориду, вернулись обратно. Странно? Их стало больше, чем раньше. Та, что с большими круглыми глазами, висящая на лестнице, вызывает у меня улыбку.

Большой длинный стол, который обычно стоит в подвале, накрыт белой скатертью и уставлен маминым причудливым фарфором и хрусталем. У меня слюнки текут при виде такого количества еды, и это странное сочетание. Вафли, бекон, сосиски и яйца… и индейка, и соус, и зеленая фасоль, и булочки.

Благоговейный трепет охватывает меня, когда Джесси, Назарет, Скарлетт и папа выходят ко мне из гостиной. У меня горят глаза от слез. Они устроили мне День благодарения.

– И это вы все сделали?

– Мы помогали, – говорит папа и жестом указывает на кухню, – но большую часть работы делал он.

– Кто он?

– Сюрприз! – Люси выскакивает из-за дивана.

На ней оранжевая рубашка с индейкой, черные легинсы и ярко-оранжевая пачка.

– Сойер сказал, что сегодня День благодарения!

Она бежит ко мне, и я с радостью беру ее на руки, принимая ее теплые объятия. Быстрый поцелуй в мою щеку, и она спрыгивает обратно на пол, берет меня за руку и ведет к столу.

– Я приготовила индейку.

– Так это ты сделала? – спрашиваю я, и, когда оглядываю кухню, вижу, что Сойер наблюдает за мной.

Его руки в карманах брюк цвета хаки, и он очень красив в своей отглаженной, застегнутой на все пуговицы синей рубашке. На его лице настороженное выражение и надежда. Он ждет меня, моей реакции, и, пока Люси продолжает безостановочно говорить о еде, которую она помогла приготовить брату, я отпускаю ее руку и подхожу к Сойеру.

– Привет.

– Привет.

– Это ты сделал?

– Мне помогли. – Он не спускает с меня по-детски грустных глаз, и мое сердце трепещет.

– Знаешь, ты не совсем правильно одета. Рождество наступит только в конце октября.

Смех пузырится во мне, и он дарит мне свою ослепительную улыбку, восход солнца после самой темной ночи. Сойер поднимает руку, гладит мое лицо, и я склоняюсь к его прикосновению. Его глаза темнеют, как тогда, когда он целовал меня ночью, и моя кровь начинает звенеть. Гравитация притягивает меня к нему, его ко мне, и как раз в тот момент, когда наши губы вот-вот встретятся, отец откашливается.

– Хотя мне и нравится, что моя дочь счастлива, ты не возражаешь, если я попрошу тебя убрать от нее руки?

Мое сердце колотится, и мы отстраняемся друг от друга так быстро, что могли бы быть падающими звездами. Папа злобно смотрит на Сойера, обнимает меня за плечи и ведет к столу. Я оглядываюсь на Сойера через плечо. Несмотря на то, что у него красные щеки, он улыбается от уха до уха. И я тоже.

Это лучший День благодарения на свете.

Сойер

Четверг, 8 августа. Вес: 51

Ничего особенного сегодня не происходит. Лечили меня довольно долго.

Сегодня меня взвешивали. Я все равно продолжаю проигрывать. Меня от этого тошнит.

Сегодня вечером Моррис уехал. О дневник, я все еще без ума от этого паренька. Я, конечно, долго старалась держать себя в руках, но он мне нравится так же сильно, как и поначалу.

Да, я понимаю, Эвелин. Тебе нравится Моррис, а мне – Вероника. Это прекрасное чувство, когда человек, который тебе нравится, тоже влюблен в тебя.

Поздний завтрак готов, посуда вымыта, кухня убрана, стол сложен и аккуратно спущен обратно в подвал. Затем Улисс попросил меня, Джесси и Назарета помочь принести из подвала тяжелую рождественскую елку, предварительно украшенную, а также коробки с украшениями, которые Скарлетт и Вероника сочли необходимым повесить, когда рылись в огромном количестве вещей в подвальном хранилище. Люси скакала вокруг этой суматохи, распевая во все горло рождественские песни.

Когда все уже собирались уходить, Улисс попросил меня остаться. Он велел Веронике выйти на крыльцо, и мы с Улиссом побеседовали. Больше похоже было на то, что он пристально разглядывал меня в течение неудобных двадцати минут, прежде чем, наконец, сказать:

– Не делай ей больно.

Я получил его сообщение громко и ясно: этот человек убьет меня, если я это сделаю. Он не произносил этих слов, но ему и не нужно было этого делать. Все было написано прямо там, в его смертельном взгляде.

Радуясь, что пережил этот раунд, я выхожу на крыльцо, и Вероника смотрит на меня снизу вверх.

– Твоя мама дома, и она позвала Люси. Я сказала ей, что ты помогаешь папе с какими-то коробками.

– Спасибо. – Я устраиваюсь на ступеньке рядом с ней. – Ты хорошо провела время?

– Это было чудесно. Знаешь, у меня никогда раньше не было парня. Я как-то пытаюсь осознать, что мы теперь – парень и девушка в необременительных отношениях. Например, целуемся безо всякой драмы.